Может, расспросить об этом саму маму?
Нет, нет, только не это!
Странными были устои нашего демократического и вроде бы покончившего с национализмом общества, если спросить человека насчет его еврейства мне казалось столь же неприличным и бестактным, как поинтересоваться наличием у него рогов
7. Упавшая звезда Давида
Жизнь вернулась так же беспричинно,
как когда-то странно прервалась
Б. Л. ПастернакПрошло несколько лет, пока я решила последовать совету Циклопа и спросить все, что меня интересовало, у евреев, которые, по его насмешливому выражению, самые умные.
Был хмурый декабрьский вечер 1986 года, когда я прошла мимо Центрального ростовского рынка, разыскивая синагогу. Прохожие, к моему удивлению, добросовестно и подробно объяснили мне дорогу. Может быть, это были не прохожие, а переодетые ангелы Я дошла до Газетного переулка, 17, и моему взору вдруг предстало угловое старинное здание с узором шестиугольных звезд на оконных решетках. Чувство узнавания дэжа вю пронзило меня и прохватило до слез. Я схватилась за дверную ручку, как будто за мной кто-то гнался.
За дверью был проход в зал. Однако нижний зал был закрыт, и мне оставалось лишь проследовать по лестнице наверх.
В холодном верхнем зале сидело шестеро старичков в пальто и шляпах, с глазами покорными и грустными, которые несли в себе вечность.
Вы молитесь? спросила я одного из них.
Миньяна нету, отвечал он, покашляв. А что делает здесь барышня?
Миньян это что? спросила я.
Десять евреев надо, а где их взять, ворчливо объяснил он.
А что вы пишете? не отставала я.
Уборщица выбросила поминальный список, так я его восстанавливаю.
Он писал имена по-еврейски, а рядом по-русски. Я взглянула на его записи, что-то очень знакомое показалось мне в одном из имен.
Эстер бас Голда, прочла я вслух, а знаете, моя мама тоже Голда. А что это бас?
Дочка, дочка, а тохтэр, сказал подошедший к нам старичок. В руках у него была старинная, ветхая книга.
Я бы хотела выучить еврейские буквы, обратилась я к нему при виде книги. А еще у меня есть вопрос. Какой сейчас год? То есть я, конечно, и сама знаю, какой, но я спрашиваю какой сейчас год ПО-НАСТОЯЩЕМУ?
Какие странные пошли барышни, удивился старичок, вместо того, чтобы ходить на танцы с кавалерами, они ходят в синагогу и спрашивают, какой год. А какой год идет вам, девушка?
Мне? Шестнадцатый.
Ну, так надо вам найти жениха. Гершл, сколько лет твоему племяннику? обратился он к писавшему.
Не надо мне никого искать! запротестовала я. Я сначала в университет поступлю.
В университет? А, ну тогда, конечно, не стоит. А для чего вам надо знать, какой у нас год? Это в университете требуют?
Я запуталась и замялась.
Пять тысяч семьсот сорок седьмой, решил пожалеть меня дедуля.
А почему, робко спросила я, все считают, что 1986-й?
Старички переглянулись.
Это от рождения одного бедного еврейчика, от которого пошло христианство. Нейбох!
Слишком много новых впечатлений для меня за один раз. Я ищу повод откланяться, опасаясь, что разговор о сватовстве возобновится. Обвожу взглядом пыльный зал с тусклой люстрой, узорчатым высоким потолком и бархатными покрывалами на шкафах и столах. Шестиугольные звезды, вышитые на покрывалах, говорят мне многое. В ушах у меня стоит: Эстер бас Голда, 5747 год, миньян это десять евреев. А что такое ней-бох? Это, наверное, означает, что основатель христианства не бог Я выхожу на улицу, обычную советскую улицу. Пьяницы бродят возле рынка, машины хлещут грязь, автобусы набиты битком. Я еду в автобусе, а внутри меня синагога.
Я запуталась и замялась.
Пять тысяч семьсот сорок седьмой, решил пожалеть меня дедуля.
А почему, робко спросила я, все считают, что 1986-й?
Старички переглянулись.
Это от рождения одного бедного еврейчика, от которого пошло христианство. Нейбох!
Слишком много новых впечатлений для меня за один раз. Я ищу повод откланяться, опасаясь, что разговор о сватовстве возобновится. Обвожу взглядом пыльный зал с тусклой люстрой, узорчатым высоким потолком и бархатными покрывалами на шкафах и столах. Шестиугольные звезды, вышитые на покрывалах, говорят мне многое. В ушах у меня стоит: Эстер бас Голда, 5747 год, миньян это десять евреев. А что такое ней-бох? Это, наверное, означает, что основатель христианства не бог Я выхожу на улицу, обычную советскую улицу. Пьяницы бродят возле рынка, машины хлещут грязь, автобусы набиты битком. Я еду в автобусе, а внутри меня синагога.
Возвращаясь мыслями к теме еврейства, я еще некоторое время после того колебалась, заговорить ли об этом с мамой. И решила, что не буду травмировать ее и свою психику. Надо быть выше национального вопроса! В нашей стране все советские люди. И родители они просто родители, абсолютно не важно, какой они нации!
Ну, а кто же в таком случае я?
А я, скажем, интересующаяся еврейством. Читающая Шолом-Алейхема и очень не равнодушная к имени Эстер. Ничуть не похожая на еврейку, кудрявая светлокожая девушка, которая пока что в духовном плане точно пластилин: какой ее жизнь вылепит, такой она и будет.
Я снова и снова пыталась убедить себя: какая разница, что у мамы еврейские корни?! Это никого не волнует! Это меня ни к чему не обязывает! В паспорте мне напишут русская а значит, я вполне нормальная гражданка.