Эту исходную действительность, небезразличную для художника, Гете называл материалом Итак, продолжу описание моих горестных разочарований, тем самым помогая им поскорее перейти из категории действительности в категорию материала быть может, это сделает их менее горестными для меня Была новогодняя ночь. В пересекающихся огнях дискотеки яростно плясали две разбитные подруги, Татьяна и Роза, время от времени взглядывая на того, кому все эти их зовущие движения адресовались Их страстные взгляды, сотрясения бедер и всплески рук предназначались тонкому аристократичному юноше Геку, который и пьян-то был впервые в жизни, и с девушками раньше не знался. У него в Колумбии, как было уже мною отмечено ранее, проживает папа-революционер, а сам он воспитан интеллигентной (и почему-то брошенной папой-революционером) мамой. Понятно, что на Гека уже с начала учебного года вешались все девицы, какие только имели хотя бы малейшее эстетическое чутье, ибо прекрасен он был легендарно Но, поскольку он еще не был уверен, как поступать с этими девицами, то вешались они на него пока что лишь в своих мечтах.
Пьяное новогоднее веселье бурлило на всех этажах гигантского общежития. Я быстро устала от выпивки и танцев, втиснулась в переполненный студентами лифт, который с трудом закрылся и довез всю компанию до десятого этажа, и, дойдя по стеночке до Татьяниной комнаты, просто-напросто завалилась спать. Насколько мне помнится, комната была пуста И вот, проснувшись среди ночи, я с удивлением обнаружила, что, во-первых, в ней кто-то есть, а во-вторых, в темноте происходит какая-то подозрительная возня. Голоса были мне знакомы. По восклицаниям я поняла то есть я предположила, что Но умолчим о том, что и так понятно.
Вылетев пулей из комнаты, я стою в коридоре с гневным заспанным лицом и всклокоченными волосами, сунув руки в карманы джинсов и в задумчивости покачиваясь с пяток на носки. Я негодую на безнравственное поведение студентов МГУ. Возле мусоропровода снуют мыши. Голова моя гудит. По коридору идет Лях-фарцовщик, львовский парень не без талантов Лях, где можно поспать? спрашиваю я. У меня нет сил сейчас к тетке ехать. Да и метро закрыто.
Ладно, не злись. Пошли ко мне.
Только без приколов, Лях, ладно?
Лях хлопает меня по плечу, по-братски угощает сигаретой, и мы идем по коридору. Я ему доверяю. Я вообще склонна доверять парням гораздо больше, чем девицам. Особенно после того, свидетельницей чего стала этой ночью Комната Ляха уютная, в меру прокуренная. За стеной клокочет музыка, ритм, та-та-та Ах, Лях, как хорошо, что у тебя тут такой мирный свет настольной лампы, такой домашний коврик возле кровати. И как прекрасно, что ты ко мне даже не пристаешь! Мы пьем чай, помешивая его в стаканах почему-то вилкой, курим противную крепкую Верховину, и тут-то Лях начинает меня соблазнять. Правда, не на что иное, как на совместный бизнес. У него во Львове, оказывается, разветвленная мафиозная сеть, и ему нужны культурные, честные работники для чистой и хорошо организованной деятельности.
Он видит, что мое душевное состояние не таково, чтобы я могла серьезно что-либо воспринимать, но все же, пользуясь подвернувшимся случаем, намекает мне, что речь пойдет о сдаче экзаменов в престижные вузы. Заработок по две-три тысячи за сезон.
Мы же договорились, что я смогу в твоей комнате отдохнуть, возражаю я, отдохнуть, а не обсуждать дела. Предложи мне работу как-нибудь в другой раз, ладно? Ладно, спи, согласился Лях, вставая и скрываясь за перегородкой, спи и думай над тем, что я сказал.
Наутро, первого января, пьяный угар все еще продолжался, общага гудела, и мне расхотелось ехать в Люберцы к тете. За утренним кофе мы с Ляхом подробно обсудили все детали предполагаемой львовской авантюры.
Дело оказалось достаточно серьезным, даже слишком серьезным для новогоднего утра Оно пахло неплохими деньгами и опасными приключениями. Требовалось не больше ни меньше как сдавать экзамены по чужим документам. Сдавать за тех абитуриентов, которые не обладали требуемым для поступления в вузы объемом знаний, но могли себе позволить хорошо оплачивать подобные услуги.
Для начала, говорил он, глядя на меня светлыми холодными глазами, приедешь ко мне во Львов. В июне и июле у нас посевная, то есть сдача экзаменов, а в августе уборочная, то есть подведение итогов и расплата с сотрудниками.
Он видит, что мое душевное состояние не таково, чтобы я могла серьезно что-либо воспринимать, но все же, пользуясь подвернувшимся случаем, намекает мне, что речь пойдет о сдаче экзаменов в престижные вузы. Заработок по две-три тысячи за сезон.
Мы же договорились, что я смогу в твоей комнате отдохнуть, возражаю я, отдохнуть, а не обсуждать дела. Предложи мне работу как-нибудь в другой раз, ладно? Ладно, спи, согласился Лях, вставая и скрываясь за перегородкой, спи и думай над тем, что я сказал.
Наутро, первого января, пьяный угар все еще продолжался, общага гудела, и мне расхотелось ехать в Люберцы к тете. За утренним кофе мы с Ляхом подробно обсудили все детали предполагаемой львовской авантюры.