Сигнал этот означал захват незнакомца по первому же приказу. И воины а пятерка служила вместе давно, была слитной боевой единицей рассредоточились, словно случайно. Один исчез в темноте за очередной охапкой дров, незаметно прокравшись по окрестностям не таится ли в кустах еще кто; второй направился, что-то пробурчав, к стреноженным лошадям, на самом деле снарядив там арбалет. Двое совсем незаметно так им казалось оказались за спиной седого незнакомца, пока не назвавшего свое имя.
Седой сел у костра, с удовольствием протянув к нему озябшие руки.
Ну, начинайте уже, что ли, проворчал он неожиданно, и командир машинально дал отмашку.
И остался один из пятерки в живых. Так он посчитал сам, когда тишину ночи пронзил свист стрел. Арбалетчик упал молча, без хрипов с пронзенным широким наконечником стрелы горлом. Те двое, что готовы были упасть на спину седого, действительно упали придавленные к холодной земле телами других незнакомцев. А из темноты еще один низенький, но невероятно широкий тащил уже связанного мурганского разведчика. Пятого, и самого шустрого, между прочим.
Седой неодобрительно покачал головой, поворачиваясь еще к одному из своих воинов, который вышел в круг света, отбрасываемый костром, с луком в руках. Тот недовольство командира понял, но сразу же отверг.
Он уже готов был пустить в твою спину болт, Седой. И не говори, что у тебя на спине есть глаза.
Седой засмеялся. Если он и был опечален жертвой как оказалось, единственной то очень недолго.
Нет, махнул он рукой, приглашая к костру и подчиненных, и Рыдвана, в немалому удивлению того, глаз на спине у меня нет. Зато было зеркало лицо вот этого парня. Он так смешно корчил рожу, показывая, что меня надо брать живым, что я не понимаю как ты этого не заметил?
Лучник смутился тоже совсем ненадолго. Его, казалось, больше занимал окорок, что начинал уже подгорать над костром. Он ловко подхватил аппетитную ляжку, бросил его на приготовленное тем самым арбалетчиком блюдо, и возразил командиру почтительно, но совсем не раболепно:
Так я же не за его лицом глядел, рука лучника едва не достала до лица Рыдвана и тот отшатнулся, а за самым опасным лазутчиком. А самым опасным здесь был арбалетчик.
Мы не лазутчики, вскинулся Рыдван, сам понимая, насколько запоздал его мирный порыв.
А кто? задал естественный вопрос Седой.
Мурганец смешался. Он, конечно, имел неплохую легенду, отрепетированную еще с капитаном, но сейчас она была совершенно бесполезна.
А Седой вдруг отстал от мурганца, даже махнул рукой:
Впрочем, об этом не сейчас. Завтра доставим тебя к герцогу там и ответишь. И на этот вопрос, и на много других. В застенках герцога языки развязываются быстрее, Седой зловеще засмеялся, знаю, испытал на собственной шкуре.
Он опять засмеялся, и его товарищи дружно поддержали смех. И опять подметил Рыдван смех этих людей, подручных Седого, был искренним, без малейшей нотки подхалимства.
Окорок не успел сильно подгореть; его хватило и Седому с командой, и четверке мурганцев, которым после ужина даже не стали связывать руки. Однако Рыдван, почти всю ночь проворочавшийся с мыслями о герцогских застенках, даже не помышлял о побеге. Он понимал, что и за ним, и за его бывшими воинами следит не одна пара глаз.
А утром Седой сам отвел мурганцев теперь уже пеших в замок герцога. И Рыдван не стал строить из себя героя; рассказал все о чем знал, и о чем догадывался. Великий герцог сидел в простом кресле, в большой комнате, убранной совсем без пышности. Посреди допроса (а допрашивали одного Рыдвана) он внезапно перешел на мурганский язык. Говорил на нем владыка франов чисто и быстро словно родился в Янгикургане. Рыдван стал еще откровенней. Он вроде бы ничего особенного не рассказывал только о их долгой погоне за обидчиком мурганского владыки, но герцог Рамир мрачнел с каждым его словом.
К концу допроса Рыдван уже не был уверен, что останется живым до вечера таким темным стало лицо герцога. Но Рамир, к его удивлению, оказался весьма милостивым государем.
Отпустить вас не могу, сказал он командиру мурганцев; взять в свою стражу тоже, сам понимаешь.
Рыдван торопливо кивнул.
Поэтому.., протянул герцог, и мурганец почувствовал, как в горле появился тугой комок словно в предчувствии веревки палача или острого лезвия ножа.
Отдай их мне, Великий герцог, Рамир перевел взгляд за спину мурганца туда, где стоял Седой и его квадратный подручный, я из них мурганскую дурь выбью. Будут служить франам верой и правдой.
Забирай, помедлив ответил герцог, только воспитывать будешь позже. Собирайся со мной.
Герцог не стал продолжать; может потому, что рядом навострил уши воспрянувший духом Рыдван. Впрочем, он тут же упал на колени, и еще дальше навзничь когда в спину его ткнулся крепкий кулак:
Благодари Великого герцога, мурганец! Благодари, как родного отца герцог тоже только что подарил тебе жизнь
Садись, герцог кивнул на стул, приставленный к накрытому уже столу.
Седой сел не чинясь; привык уже к тому, как просто относится Великий герцог к своим людям. А себя Седой уже давно числил человеком Рамира.