Шавьер особенно любил, когда жена ходила по дому без нижнего белья, в легкомысленном платье, к примеру. Тогда он мог ласкать Зоэ, когда ему вздумается, и порой желание это оказывалось сильнее его страсти молотить по клавиатуре.
И о чудо Зоэ забеременела. Шавьер, конечно же, обрадовался до неба: какое счастье видеть жену такой искрящейся и какая радость мечтать о сыне, который будет спать у него на руках. Зоэ наконец-то уволили с работы и вовсе не из-за беременности. Кому нужна хоть и трудолюбивая, но неприступная красотка, которая грубит руководству и нехорошо реагирует на вежливые приставания богатых сеньоров?
Теперь Зоэ сидела дома, готовила настоящие обеды и окружала заботой мужа, который с утроенной силой дописывал роман в надежде, что и его детище скоро появится на свет.
Секс стал редким и наивным, никаких стриптизов и никакой камасутры. Зоэ больше не хотела, чтобы муж привязывал её. Она не хотела надевать ажурные чулки и танцевать голышом. Шавьер, конечно же, всё понимал и занимался любовью нежно и трепетно, совсем как в первый раз.
А потом они потеряли ребёнка. Для Зоэ произошедшее стало тяжелым ударом когда неожиданно и больно. Шавьер плакал ночами, тихо совсем, чтобы никто не слышал. Он ведь уже привык к долгим разговорам с bebè и даже зачитывал сыну главы из романа. Но хмурые ангелы, которые когда-то подарили Зоэ и Шавьера друг другу, как всегда, всё решили по-своему.
Врачи опять разводили руками и не могли понять, почему. Ведь Зоэ и Шавьер были абсолютно здоровы. И любили друг друга. И даже молодая цыганка, которую не понятно каким ветром занесло в их края, однажды, остановив Зоэ прямо на улице, нагадала ребёнка, несколько раз повторив «у тебя будет мальчик», и та ошиблась.
Но увы, ни мальчика, ни девочки. После того случая Зоэ лежала несколько недель, скрюченная горем, и ничего не хотела. Ни себя, ни мужа, ни камасутры. Кружевное бельё, костюмы «а-ля порноcтар» задыхались в ящиках комода. Зоэ больше не трогала ширинку мужа, не провоцировала его прямо на переднем сиденье автомобиля и не натирала себя шелковым маслом всё зря. А Шавьер худел: в доме только и слышно было, что стук по клавиатуре. Кто знает, какие мысли и чувства ложились в ровные печатные строки.