Наконец-то она оторвалась от него и выдохнула затаивший воздух всей грудью.
Ты что, немного даже больно! Воскликнула она, глядя на него удивлёнными глазами. Ты мне их так откусишь! Ты что, не целовался давно?
Давно. Виновато ответил он. Извини, если сделал не так.
Да нет. Очень даже хорошо. А жену свою?
Веришь, я не помню, когда, и было это или нет, но я не помню, что бы я её целовал
Да все вы так говорите!
Она опять улыбнулась лукаво и зашла в комнату. Виктор прошёл следом за ней и опять не удержался, чтобы не прижать её к себе в крепком, но нежном поцелуе.
Она совсем не сопротивлялась и уже тихим шёпотом говорила ему: Не спеши, не спеши, у нас ещё много времени, целая ночь впереди. Где же ты так вкусно целоваться научился? Теперь, когда Виктор полностью освоился с её губами, она говорила ему совсем другие слова, нежно наслаждаясь его поцелуями.
Нигде, это ты такая вкусная! У тебя губы сладкие очень! Живые, горящие, трудно оторваться от них!
Постепенно, Виктор подбирался все ближе и ближе к её телу. Уже и свитер её лежал тут же рядом, на стуле. Зина, стояла перед ним наполовину раздетая, совершенно не стесняясь своего оголённого торса, со слегка прикрытыми глазами и порозовевшим лицом, которое показывало, что она уже созрела к дальнейшему продолжению их уединённой близости, которой Виктор ждал с большим нетерпением!
Давай хоть свет выключим. Прошептала она и потянулась к настенному выключателю вялой рукой.
А может, не будем выключать Зин, я хочу на тебя насмотреться!
Мы его выключим, а дверь пусть будет приоткрыта. Свет будет светить из котельной и у нас вроде как,
полумрак получится. Мы же не замёрзнем с приоткрытой дверью, правда?
Конечно, я уверен, что нам будет с тобой жарко!
Надо диван разложить, так неудобно будет. Поможешь?
Конечно, давай разложим.
Она показала Виктору как это сделать, и он, с нетерпеньем быстро его разложил.
Дальше всё, происходило как в волшебном мире, наполненном Любовью. Где-то там, в заоблачном волшебном мире. Виктор наслаждался ею, как будто с ним ничего подобного никогда не происходило. Впрочем, почему никогда, так оно и было, такого с Виктором действительно никогда не было.
Всё что происходило с ним, как будто проплывало в каком-то тумане, голова была поглощена только её телом, и ничего вокруг в это время не существовало
Мир сузился только для них двоих, и никого больше. То, взлетая к верху, они парили где-то в воздушных облаках любви. Иногда у них как будто вырастали крылья и они, летали на этих крыльях любви, и никто, не мог заставить их спуститься вниз, чтобы хоть ненадолго, прервать этот полёт, полёт любви и песни, песни которую можно исполнить только при обоюдном желании.
Вить, давай отдохнём хоть немного! Уставшим, но довольным голосом попросила Зинаида.
Она, обессилившая и раскрасневшаяся вся, села на край дивана.
Вот как, я теперь работать буду? Ты подумал?
Виктор лежал рядом и молча поглаживал её довольное, расслабленное тело.
Ты меня настолько расслабил! Где ты так научился такому?
Тебе понравилось, правда?
Понравилось? Да это было, что-то совсем уж необычное!
Виктор, глядя в её глаза, от услышанных слов, почувствовал новый прилив мужской силы.
Они продолжили. Продолжили, казалось бы, с ещё большим, жарким неугасающим желаньем. Инициатива любви, полностью перешла к фантазиям Зины.
Её руки, неустанно блуждали по телу Виктора, она то и дело шептала ему; Заберу, заберу я тебя.
Что-то было пугающее в этих её словах, даже скорее не в словах, а в том, как она их шептала и уж, совершенно непонятному для Виктора смыслу.
До того эти слова были завораживающе сказаны, что Виктор, от этих слов и нежности её рук, постоянно куда то проваливался.
Всё плыло кругом. Где же они? Это же не подсобка!
И нет уже под ними того дивана. Господи! Да где же это я?
Виктор взглянул в её забытые, полуприкрытые, совсем позеленевшие, с ярко вспыхивающими искрами глаза, и не увидел в них ничего, кроме какого-то дикого огня, от которого уже нельзя было отступить, и который тебя затягивает всё дальше и дальше, своим диким желанием овладеть тобой полностью! Своей, не людской похотью!
Какие-то ведьмовские чары что ли, которые в это самое время готовы были разорвать, обескровить свою жертву! Куда-то утянуть, поглотить и погубить, в своём похотливом желании. Виктору в это самое время было всё равно, он улетал, улетал вместе с ней.
Куда-то поднимаясь вместе с ней вверх, и стремительно падая вниз, в пропасть, в бездну, откуда нет пути назад.
Куда-то поднимаясь вместе с ней вверх, и стремительно падая вниз, в пропасть, в бездну, откуда нет пути назад.
Улетая с Зинкой в пылу страсти, Виктор чувствовал, как вместе с этой страстью, у него улетает что-то самое для него дорогое. Что-то невидимое, но в тоже время заметно-ощутимое, и самое дорогое для него, вернее то,
что в нём есть. И улетало это что-то именно к ней, через её, полуприкрытые, ярко-зелёные глаза, в которых огонь горел жарче, чем в котлах котельной.
Она извивалась в полутёмной бытовке на этом, стареньком диване как кошка и, то тяжело вздыхала, с какими-то неестественными движениями, не по годам красивого тела, то замирала, как будто готовилась к своему кошачьему прыжку.