Слюна стекла по невидимой стене, экзорцисты проводили ее изумленными взглядами.
Что ты есть такое? удивился инок Арсений, отступая.
С нами Бог! перекрестился послушник Алексий.
Оставьте меня, посоветовал Евсей, пожимая плечами, я же к вам в монастырь со своей правдой не лезу, отчего же вы лезете в мой дом?
На что Пафнутий задохнувшись от ярости, затопал ногами:
Ты колдун, а стало быть, зло!
Не знаю, не знаю, покачал головой Евсей, если бы зло, пошто люди ко мне за помощью ездили бы?
Знаем мы твою помощь, продолжал бесноваться Пафнутий, болезнь с одного человека на другого переводишь!
А хоть бы и так, ухмыльнулся колдун, болезнь сама по себе не появляется, насылают ее злобные ведьмы-упырки. Посылают шёпотком по ветру, подбрасывают подкладами под двери, втыкают иглами в стены.
Вот-вот, даже в собственном колдовском мире разобраться не можете! встрял тут инок Арсений.
Евсей вздохнул.
Нешто это наш мир? он решительно помотал головой. Так, последствия неудачного эксперимента демонов-вампиров.
Ведьмы-упырки? не поверил иеромонах Пафнутий, вглядываясь в отшельника.
Именно! закивал Евсей. Еще не одно столетие настоящие колдуны будут бороться с упырями и много времени уйдет, прежде чем до окружающих дойдет, кто по-настоящему виноват в дурной славе, которую приписывают всем колдунам и ведьмам без разбору!
Ишь ты, святые! недобро хмыкнул Пафнутий, продолжая осыпать невидимую стену каплями воды из бочонка.
И святой, хохотнул отшельник, через столетие, ваши же братья, монахи, запишут меня в святцы, как блаженного, станут поминать в каждой церковной службе.
Брешешь! попятился Пафнутий, не сводя потрясенного взора с колдуна, но отчего-то внутренне понимая всю справедливость слов Евсея.
Помилуйте, смеялся отшельник, скольких недостойных людей вы уже причислили к лику святых? Руки по локоть в крови, убийцы многих и многих живых человеков, а вы преклоняетесь перед короной и торжественно объявляете народу, дескать, тот или иной царь, царица теперь свят-пересвят, ан нет, душегубец в аду сидит!
Замолчи! осипшим с испугу голосом, потребовал Пафнутий и, повернувшись, пошел прочь.
За ним последовали его ученики, инок Арсений и послушник Алексий.
Отшельник с грустью глядел им вслед. Вспорхнувшим на его плечи воробьям, он сказал:
Глупые какие, сколько им придется еще умереть и родиться, сколько придется жизней прожить в этом тяжком мире, прежде чем они поумнеют и поймут истину.
Воробьи согласно молчали, наблюдая безо всякого выражения за удаляющейся троицей святых отцов, но ожили, когда Евсей вернулся в избушку, где его дожидались очередные просители: парализованный старик и жена старика, добрая старушка.
Так уж ты постарайся, Евсей Николаич, выкладывая на стол тщательно завернутые в чистое полотно дары, попросила старушка.
Евсей не удержался, понюхал шаньги и пироги с капустой. С удовольствием взглянул на кувшин свежего козьего молока, круглую головку сыра, попробовал творога.
Балуешь меня? весело глянул он на старушку.
Ах, Евсеюшка, все бы отдала, лишь бы старик мой встал на ноги, заплакала старушка, роняя светлые слёзы на темные, искорёженные тяжкой крестьянской работой, руки.
Плохо без хозяина, понимаю, кивнул Евсей и без лишних слов велел воробьям, так и сидевшим у него на плечах, а ну-ка, снесите ведьме-упырке ее наговор, пущай теперь сама мучается!
Плохо без хозяина, понимаю, кивнул Евсей и без лишних слов велел воробьям, так и сидевшим у него на плечах, а ну-ка, снесите ведьме-упырке ее наговор, пущай теперь сама мучается!
И воробьи, исполняя приказание, тотчас налетели на парализованного, недвижимого старика, распластавшегося по широкой лавке.
Старик с ужасом глядел на хлопотливую стаю, живым ковром покрывшую его тело.
Колдун раскрыл настежь двери избушки.
Летите! приказал он своим помощникам и, проводив воробьев взглядом, повернулся к старику, до сих пор неподвижно лежавшему на скамейке. Вставай!
Старушка охнула, когда ее старик сел, свесил ноги и с трудом поднялся, покачиваясь от усилия.
Святой, истинно святой, грохнулась на колени старушка, стараясь облобызать руку отшельника.
Глупости, отвел руку Евсей, иди-ка лучше, сыновьям крикни, чтобы отцу помогли до повозки добрести, слаб он еще!
Шло время, слава про Евсея-отшельника росла и множилась. Обрастая новыми и новыми подробностями, летела по земле сибирской, не давала покою экзорцистам-православникам.
Будучи на смертном одре, иеромонах Пафнутий продиктовал слабым голосом послушнику Алексию, что Евсей не свят вовсе, что колдун с дьявольской мощью. Записи эти строго сохранялись в архиепископской библиотеке, но после революции растащенные на цигарки фомами неверующими, исчезли, обратившись в пепел, а через несколько десятилетий, когда рухнула власть атеизма и церковники вновь принялись возводить свои храмы, сбылось предсказание колдуна, записали его в святцы и лишь немногие старожилы покачивали в сомнении головами слушая, как на церковных службах монахи поминают блаженного старца Евсея, говорили, мол, колдун это был и всё тут