Саша оказался самоотверженным, а Дима настоящим бойцом. Сейчас он сидел рядом со мной на диване и смотрел в одну точку на стене, практически не моргая. Мышцы на его руках напряглись, кулаки сжались, мысленно он перенесся в тот самый день, когда впервые столкнулся со сверхъестественным злом и предательством.
Если бы она просто подошла ко мне и потребовала отдать ей мой дар, думаю, я бы не сомневался ни секунды. Находясь в ее власти, я был готов пойти на все, ради ее счастья. Но она вместе со своим отцом решила поиграть с нами, с нашими чувствами. И доигралась.
Дима снова пришел в себя и посмотрел мне в глаза.
Вот поэтому мы не должны сдаваться, сказал он. Мы сильнее, чем мы думаем, мы можем сопротивляться и не должны идти ни у кого на поводу.
В глазах Димы горел огонь. Казалось, что он был уверен в себе и своих силах настолько, что даже не рассматривал варианта о возможном провале. Наверное, это было к лучшему. В нашей команде борцов со злом, еще недавно состоящей из четырех человек, остались двое: я и он. И кто-то из нас просто обязан был быть сильным.
Когда на моих глазах погибла Оля, часть меня умерла вместе с ней, продолжил Дима. Я поклялся, что отомщу Географу. А он пообещал, что снова вернется за нашими способностями. Я знал, что в следующий раз он будет гораздо сильнее, и что, возможно, нам не удастся справиться с ним. Поэтому, когда все закончилось, я решил, что буду готов к следующей схватке. Со смертью Оли я изменил свое отношение к брату, мы перестали общаться. Я чувствовал ненависть и ревность, я злился от того, что он был влюблен в мою девушку. Но больше я ненавидел себя за то, что не послушал его тогда. Жажда победы ослепила меня, и я не мог ничего с собой поделать. И когда Оли не стало, то понял, что сам виноват в ее смерти. Пойди я на условия Географа, все остались бы в выигрыше. Она была бы жива, мы с братом стали бы обычными людьми, меня это не пугало, хоть мне и нравится то, что живет во мне. Этот мерзкий школьный учитель больше никогда бы не влез мою жизнь. Я винил себя в том, что произошло три года назад до сегодняшнего дня, представляешь? Я нес этот груз, но не знал его истинную природу. Все оказалось совсем не так.
По крайней мере, теперь ты можешь прекратить винить себя в ее смерти, которой никогда и не было, сказала я. Знаю, сейчас в твоей душе появилась новая боль, как и в моей. И я тебя очень хорошо понимаю. Надеюсь, новый клин выбьет старый, и жизнь снова наладится.
Дима улыбнулся, и его глаза вновь наполнились светом.
Ты была права, сказал он. Мне нужно было с кем-то поговорить.
Обычно это помогает, я улыбнулась ему в ответ.
А что насчет тебя? спросил он.
Ты о чем?
Я практически обнажился перед тобой, ты знаешь мою историю, но я почти ничего не знаю о тебе.
Да и рассказывать, в общем-то, нечего, смутилась я.
Нет уж, не отлынивай.
Что ты хочешь обо мне узнать?
Расскажи мне то, что сама считаешь нужным.
Я задумалась. Кроме неудачного брака, закончившегося трагедией, встречи с Сашей и обнаружения в себе удивительных способностей в моей жизни ничего и не было. Была еще работа, о которой в последнее время я напрочь забыла. Из-за сумасшедших событий, происходящих в моей жизни едва ли не каждую минуту, я ни разу не вспомнила про свои профессиональные обязанности. Добрый начальник позволил мне взять временный отпуск за свой счет, чтобы я могла разобраться в своих проблемах. К слову, это была уже вторая затяжная депрессия за последние месяцы, с которой приходилось мириться моему руководству.
Я решила, что на следующее утро поеду в больницу и сообщу, что собираюсь вернуться. Мы с Димой обязательно придумаем, как вернуть Сашу, но пока мне нужно было чем-то себя занять, а уходить с головой в работу едва ли не лучшая форма спасения от хандры. На этот раз ей я уж точно не поддамся.
Ты что, заснула? спросил Дима, стуча пальцем по моему плечу.
Прости, задумалась, ответила я.
Ну, так что?
Вкратце я рассказала ему о своей жизни в замужестве, о том, как познакомилась с Сашей и о том, как он помог раскрыть мой дар. Когда я вспоминала историю нашего с ним знакомства, внутри меня все переворачивалось. Едва слезы подступали к горлу, я пыталась ущипнуть себя, переключая внимание мозга с эмоциональной на физическую боль. Ногтем большого пальца я впивалась в подушечку указательного, запрещая себе плакать. Этот способ погашения эмоций я изучила еще в детстве, когда приходилось терпеть любые обиды, чтобы не прослыть плаксой.
Каждый раз, когда я рассказывала Диме о своих чувствах к Саше, он отводил глаза, пряча их от меня. На мгновение мне показалось, что ему не очень нравится слушать эти истории. Но когда я спросила, все ли в порядке и стоит ли мне продолжать, он отвечал «да», не колеблясь.
Остальное ты знаешь, сказала я, подводя черту.
Дима поджал губы и глубоко вздохнул.
Значит, теперь мы друзья по несчастью, сказал он.
Пару минут мы сидели молча, каждый погрузился в себя, обдумывая полученную информацию. В этот вечер мы стали немного ближе. Теперь я в корне поменяла о нем свое мнение, Дима открылся мне с новой стороны и доверился, а это было немаловажно. Сейчас я видела в нем другого человека, полную противоположность того грубияна, которого я спасла из-под колес желтого джипа. Он вовсе не был злым и жестоким, каким считала я его раньше. Напротив, он был отзывчивым и заботливым. Но в его сердце жила боль, которая вынудила его стать толстокожим.