Иначе говоря, традиционные факторы, или направления, глобализации рост транснациональных инвестиционных потоков, развитие международной торговли, интенсификация обмена технологиями, формирование трансграничных производственных систем и коммуникаций не только способствуют сближению национальных экономик, но и провоцируют растущую маргинализацию как отдельных социумов, так и отдельных индивидуумов, что и способствует увеличению интенсивности девиантных проявлений. В этих условиях глобализационные процессы начинают оказывать все более существенное влияние на интернализацию различных форм негативной девиантности: проституции, наркотизма, организованной преступности, терроризма, торговли людьми. «Это вполне закономерный процесс, полагает российский социолог Я. И. Гилинский, поскольку девиантность (ее структура, масштабы, динамика) зависит от экономических, политических, социальных, демографических и иных факторов».[25]
Можно отметить и еще один аспект под воздействием неолиберальной глобализации нарастает гомогенизация политических и институциональных систем разных стран, включая стандартизацию моделей политического поведения.
Таким образом, глобализация предстает как гораздо более сложное и многогранное явление, нежели только «сближение национальных экономик в целях формирования единого экономического пространства».[26] Она оказывает существенное влияние на структуру не только экономического пространства, но и социальной действительности в целом, с одной стороны, и усиливает дифференциацию социо- и этнокультурного пространства в процессе перехода современного общества от эпохи масс к эпохе индивидуальностей[27] с другой. Поэтому более адекватным представляется определить понятие «глобализация» как объективно существующее явление, заключающееся в планетарно (глобально) ориентированной экспансии отдельных индивидов, коллективов, государств и межгосударственных объединений в различных сферах жизни человеческого общества (экономики, коммуникаций, информатики, культуры, религии и т. д.) с конвергенционным эффектом.[28]
Вторым фактором, определяющим сущность современной эпохи, является трансформация мировой системы, представляющая собой сложный узел переплетающихся экономических, социально-экономических, политических и геополитических проблем, отличающихся разной степенью взаимовлияния, совпадения и конфликтности векторов эволюции. В последние десятилетия в мировой системе формируются подсистемы крупных (сверхкрупных) стран, обладающих собственными закономерностями развития.[29] Поскольку этот процесс в мировой науке изучен очень мало, отметим только, что для них, в отличие от стран «провозвестников» глобализации, стран «золотого миллиарда», характерны повышенная роль государства в экономической системе, довольно широкое использование административных методов управления, внутренний рынок как основа экономического роста, особое внимание к проблемам распределения, внешняя политика, направленная на превращение из региональных в мировые державы, с одной стороны, и сконцентрированность на внутренних проблемах с другой. Эти особенности находят отражение в их правовой системе.
Трансформация мировой политической системы сопровождается диверсификацией экономического роста. Приведем только один пример. В 19801995 гг. из 161 страны, по которым ООН регулярно публиковала статистику, лишь 25 стран показывали устойчивые темпы роста, превышавшие среднемировые. В результате наблюдалось постепенное увеличение их доли в мировом ВВП. При этом лишь одна страна Ирландия принадлежала к группе развитых, но она показывала ничтожный прирост. Почти две трети прироста приходились на Китай и другие страны Дальнего Востока, более одной четвертой на Южную и Юго-Восточную Азию. Остальной прирост был поделен между странами Ближнего и Среднего Востока и Латинской Америки. И если в 1950 г. цифры были обратными на Запад приходилось 56 % мирового дохода, а на Азию 19 %, то в 1992 г. доля Азии составила 33 %, а Запада 45 %.[30] В соответствии с прогнозами Института международного развития Гарвардского университета, сделанными после начала «азиатского кризиса-1997», к 2025 г. на Азию придется уже 5560 % общемирового валового национального продукта, а на Запад 2030 %. Ж.-П. Леманн в этой связи отмечает: «Когда на мировом рынке свершилась революция и все большее количество стран приняли идею либерализации торговли, у Запада невольно потекли слюнки при виде так называемых развивающихся рынков. Тому факту, что развивающиеся рынки могут стать также развивающимися конкурентами, поначалу не придавалось большого значения. Однако цифры весьма красноречивы: в период с 1994 по 2004 гг. торговый оборот Индии увеличился на 333 %, Китая на 487 %, Чили на 550 %, а Вьетнама 575 %».[31] Конечно, для того, чтобы оценивать степень влияния развивающихся рынков на трансформации мировой системы, необходимо принимать во внимание не только относительные, но и абсолютные показатели. Понятно, что любой рост с нуля, или со значений, близких к нулю, будет демонстрировать весьма высокую динамику. Но это еще не означает, что показатели массы (влияния) и доли имеют столь же большое значение, что и показатели динамики.