Даже среди басурман такого имени не сыщешь. Где это слыхано, чтобы человека Гиеной звали? удивленно таращила глаза хозяйка.
Меня зовут Хена, а не Гиена, страдая от косноязычия, пробормотала мама.
Для русского уха что Гиена, что Хена одно и то ж. Ты хотя бы знаешь, что это за зверь гиена? не унималась Харина.
Мама не отвечала, покусывала сухие губы. Я боялся, что она соберет наши пожитки и уйдет от Хариной куда угодно пусть не к русским, пусть к казахам, туда, где не станут ее попрекать прежним именем. Живет же музыкантша Розалия Гиндина с сыном Левкой у старого охотника Бахыта отца объездчика Кайербека. Бахыту неважно, как зовут квартирантку Розалией или Фаиной. Главное, чтобы за крышу над головой не мольбами и не горючими слезами рассчитывались, а денежками или драгоценностями. А там называй себя, как тебе заблагорассудится.
Гиена это шакал, только женского рода, как ни в чем не бывало, продолжала тетя Аня. Ты что хочешь, чтобы тебя в колхозе все по-шакальи кликали?
Меня зовут Хена, а не Гиена, упорствовала мама.
Ну и будь для себя Хеной, не выдержала Харина. А мне позволь тебя по-своему звать Женей, Женечкой Так мою несчастную сестричку звали В пруду, бедняжка, утонула.
У мамы справка, вставил я, из эвакопункта. Там ясно записано Хена.
Подумаешь справка! Да я попрошу у Нурсултана и он ей в два счета другой документ выправит. Любое имя выпишет. На выбор: хошь Татьяна, хошь Надежда. Стоит мне только ему моргнуть. На имена он у нас щедрый. Имена не зерно, за них отчитываться не нужно. Зря ты, Женечка, артачишься. Когда вы, даст бог, после войны снова к себе в Литву вернетесь, то сможете называться, как вас при рождении нарекли как бабушка звала, как муж. Второй месяц одним воздухом дышим, а где твой благоверный обретается, я так от тебя и не узнала. Жив ли, развелись ли? Может, его, как моего Ваню немцы И Харина поперхнулась роковым глаголом.
Он стреляет, прибегая к простейшим, уже истерзавшим ее слух русским словам, выдохнула мама.
Раз стреляет, значит жив. Радуйся! сказала хозяйка. Кого убили, тот уже отстрелялся. Моего Ванюшу пуля на пограничной заставе нашла. Не то в Литве, не то в Латвии. Неман это чья река? Ваша?
Он стреляет, прибегая к простейшим, уже истерзавшим ее слух русским словам, выдохнула мама.
Раз стреляет, значит жив. Радуйся! сказала хозяйка. Кого убили, тот уже отстрелялся. Моего Ванюшу пуля на пограничной заставе нашла. Не то в Литве, не то в Латвии. Неман это чья река? Ваша?
Наша, ответил я.
Тетя Аня обвила косой, словно удавкой, смуглую шею и тяжело вздохнула:
Небось, и могилы не найти
Снова вздохнула и спросила:
От батьки, Гриша, когда последняя весточка была?
Пока сюда ехали, никто почту в теплушку не приносил. И тут мы почтальона в глаза не видели, невесело ответил я.
Есть почтальон, есть. Летом наш письмоносец раз в неделю из райцентра приезжает, а зимой, если заносов нет, в две Отчаиваться нечего. Садитесь, и отсюда отцу пару теплых слов черкните. Так, мол, и так, живем, не тужим. И адрес: Южно-Казахстанская область, Джувалинский район, колхоз «Тонкарес», Хариной Анне Пантелеймоновне
Но я не Харина, опустошая крохотную шкатулку с заученными русскими словами, напомнила мама.
Не Харина, не Харина, затараторила Анна Пантелеймоновна. Но твою фамилию в колхозе никто не знает. А моя не то что почтальону горным козлам известна!..
Хорошо, хорошо
Мама ради письма от мужа была на все согласна. Только бы он отозвался, только бы ответил. Пятнадцать лет прожили без всякой почты. Когда живешь вместе, нет нужды бумагу переводить и платить за марки. Кто станет думать о разлуке, когда до всего рукой подать: и до колыбели, и до хупы, и до кладбища?..
Слава тебе, Господи, согласилась, встрепенулась тетя Аня. Вы друг дружку называйте хоть по-еврейски, хоть по-литовски, хоть по-турецки, а уж тут извольте зваться по-нашенски
Она вдруг заторопилась, скрылась за ситцевой ширмой, надела голубое платье в мелкий белый горошек, покрутилась перед зеркалом, переплела косу, сложила ее кренделем на затылке и крикнула:
Зойка! Вставай! Нашего Гришеньку под белы рученьки в мектеп поведем! Хватит ему баклуши бить и Бахытовому ишаку хвост подкручивать. Кто, Зоинька, сказал учиться, учиться и учиться?
Гюльнара Садыковна, выпалила дочка и смачно зевнула.
Ленин, дура! беззлобно отрезала тетя Аня. Что если я попрошу Гюльнару посадить Гришу за одну парту с тобой? Только смотри не втрескайся в него. Я знаю, ты вся в меня. Влюбчивая.
Зойка не откликалась, только слышно было, как она старается перебороть сон перекатывается с подушки на подушку, медленно слезает с кровати, долго не попадает в дырявые тапочки и наконец начинает шлепать ими, как будто ступает по воде.
А Левку куда? позевывая, пропела Зойка.
Левка с Амангельды сядет или с этой Беллой из Борисова.
Мне все равно. Левка все время под юбку лезет, да еще обзывается. Тычет в меня пальцем и кричит: «Харя!»
А ты терпишь?
Я отбрыкиваюсь и тоже кричу: «Гнида, убери лапу!»
Тут надо не отбрыкиваться, а по рукам давать. Сегодня он под юбку лапой, а завтра проворчала Харина. На ягоду-малину все зарятся, но ее крапива стережет, а кто бабу стеречь должен?