Когда собиралась уходить, неожиданно явился мальчик, видимо, из школы, румяный, слегка полноватый, увидел меня, улыбнулся, открытый, веселый, никаких отклонений.
Я посмотрела на Томилина старшего. Ничего себе. Луч света в кромешной тьме, серебреный сосуд, очищенный от накипи. Потемневшая от времени картина под рукой реставратора не восхитили бы так, как счастливая улыбка на лице мужчины. Сын пришел, и праздник наступил.
Вот для кого живой уголок с фонтанчиком. Наверное, из-за такой любви к сыну сложились непростые отношения с дочерью.
Где мама? спросил сын.
К соседке зашла.
А?
Двое мужчин, понимающе переглянулись.
Из комнаты выскочила белая лохматая собачка, мальчик взял ее на руки.
Она из Китая, пояснил он.
Я выразила восторг по поводу зверинца в квартире. Мальчик стал рассказывать, как дружны кошки с собачкой.
Мужчина довольно улыбался.
Что же вы, уже немолодой мужчина, морочили мне голову? Оправдывает вас только то, что, как положено мужчине и воину, вы на страже своей семьи. Да, непростые отношения, да, дочь снимает где-то жилье, может, даже в другом городе, или в другой стране, но важно, чтобы они числились здесь, в нашем городе и в этой квартире. Так, на всякий случай.
Обманул меня, что ж, если это поможет крепче спать. Да и обманывать он не умеет.
Воздушный десантник Ситников
Я переписала приветливую семейную пару с дочерью, десятиклассницей, и спросила, кто живет в соседней квартире. Мне ответили, муж с женой. И я смело переступила порог квартиры, хотя мне открыл мужчина в семейных трусах. В южном городе ничего в этом странного нет, пусть даже осень на дворе. Мне бы на его лицо посмотреть, но я пыталась разглядеть за его спиной жену. Увы, жены не оказалось. Я шагнула в прихожую, еще шаг, он оказался за моей спиной и резко произнес: «Руки за голову и вперед шагом марш». Я спросила, куда деть портфель. Он ответил, на шею повесь.
Я повернулась к нему лицом: «Перепись населения, вот мое удостоверение, значок, шарф, браслет, а также есть паспорт. Я защищена законом».
Он был пьян. Но твердо стоял на ногах и угрюмо рассматривал меня. Но вот что-то изменилось в позе, он немного расслабился. Я спросила: «Мне прийти в другое время»? «Ты заложница», сказал он. Я подумала, если он один, есть возможность выбраться невредимой, только не делать резких движений.
Какие требования? Деньги? Сколько?
У меня самого денег до хрена.
Что ж, мне легче, если бы у меня были деньги, я бы переписчицей не работала. Я обошла его и оказалась на кухне. Новые обои, новая кухонная мебель, чистый пол, только стол завален объедками красной рыбы на бумаге и три пластиковые бутылки пива, ни одной полной. Пиво показалось цвета мочи, как и его семейные трусы, с ржавым рисунком. В подробности рисунка я не вдавалась, смотреть в лицо, лучше на переносицу, чтобы не раздражать.
Сидеть, не двигаться, команда запоздала, я уже села на диванчик у двери, сидеть, не двигаться, повторил он. Сейчас буду звонить майору милиции, мы с ним пили вчера. Или позавчера, неважно, мы с ним пили. Требования мои такие, он уставился на меня. Пьяный, а концентрироваться умеет. Ладно, неважно. Не двигаться, я сказал!
Он отреагировал на то, что я полезла в портфель за бланками.
Ладно, не делаю лишних движений, прошла минута, может, две, для проверки, насколько опасно мое положение, пытаюсь открыть портфель.
Насторожился. Но вот взгляд его уплыл, на потолок, на пол, зафиксировался на бутылке пива. То пьяный, то трезвый, непонятно. Видимо, отходняк. Сколько он пил? Сутки, двое или больше?
Пленница или заложница, нуждаюсь в уточнении, произнесла я, лишь бы не молчать.
Выбирай.
Он встал и вышел из кухни. Тихо. Шагов не слышу. Внезапно появился, шагнул к плите, развернулся, сел напротив. Не делаю резких движений, не задаю вопросов. Сижу, скучаю, смотрю на серое небо за окном.
Все же давайте я вас перепишу.
Переписывай, разрешил он.
Я достала бланки.
Кабаридзе, моя фамилия.
Может, Налбандян? На грузина вы не похожи.
Иванов. Пиши. Не женат. Все, хватит. Убирай свои бумаги.
Что ж, убираю. На логику алкоголика рассчитывать не приходится. Смена настроения и желаний, не угнаться, да и не надо. Главное, убедительно изображать спокойствие, все нормально, подумаешь, пьяный. Нашел, чем удивить.
Но как победить тревогу, серую, беспросветную, как предсмертная пустота.
Страх унижает, превращает в жертву. Нет, не дождется.
Я сама пришла в чужой дом. Он может держать меня, сколько захочет. Какой закон нарушает, если я сама пришла? Были передачи по телевизору, обращались к населению, чтобы нам отнеслись с пониманием, перепись нужна городу, всем, живущим в нем. Но есть закон, по которому частная собственность неприкосновенна. Вот такое противоречие. Никто не гарантирует полную безопасность переписчикам.
Он сидел, опустив голову, нет, не дремал, мы оба погрузились в невеселые мысли. Наконец, он забормотал:
Я брал дворец Амина, воевал, три войны. Я брал дворец Амина. Духов надо убивать. Сразу. С духом не договориться, он отпил глоток пенящегося пива цвета мочи, меня затошнило, со снайпером договориться можно. Я был недавно в Луганской области. Видишь шрам над бровью?