Мы слегка опешили, с непривычки. Они говорят: вы не бойтесь, мы детей на себя запишем. Свежая кровь нам нужна, а то дети болеют, помирают, кровь не сворачивается у них. Они нам и паспорта показали и про то, что правительство разрешило им бесплатно до Нижнеудинска летать на
И что, летаете?
Не-ет!
Вот таким образом завершился наш перелёт.
Ну ты как, ещё по кружечке? За лося!
За лося?
Да, чтоб жилося, чтоб пилося, чтоб ну сам понимаешь.
Я согласно поднял очередную кружку.
Кстати, о медведях сказал Борис и посмотрел на меня ещё лукавее. Было это в тех же благословенных алтайских краях. Шли мы к перевалу. Идём. И видим раздвоение тропы. Та, что набили звери, повернула влево, а перевал, куда нам нужно, виднеется справа. К нему напрямик по правой тропе. Но эта тропа тянется через курумник, или чапыжник его ещё называют, за ноги цепляет, мешает думать о возвышенном. Мы с Владом поэтому решили идти тропой звериной. Ну, зверюга же не дурра выбирает не самый худший маршрут а за перевал он, зверюга, так или иначе тоже ходил, бесспорно. Такие наши аргументы. Однако остальные ребята возражают: «Тут по прямой всего ничего, какого лешего переться в обход!» Ну, я поглядел, прикинул: долиной всё видно, деться им некуда, и не стал на своём настаивать. «Конечно, ребята, коль так сильно хочется, идите, а мы с Владом всё же по левой тропочке прогуляемся. Разведаем. Для общего, скажем, ознакомления.» И в самом деле не спеша и по суху вышли мы вдвоём прямиком на расчётное место встречи. Они же, ребятки мои непослушные, зырылись в болото и выбрались после нас минут аж через шестьдесят, по пояс в грязи, злые, но, так сказать, просветлённые жизненным опытом. Но это я не в укор и назидание, а к тому, почему мы с Владом оказались вдвоём. И нам одним посчастливилось Да. Только мы остановились у перевала с предвкушением блаженно отдохнуть, как Влад и говорит: «Командор, глянь Ми-ша,» с ба-альшим таким удивлением в голосе. Я оборачиваюсь: возле камушка на задних лапках стоит медвежонок, и передние у него, как у суслика, подняты. И смотрит он вовсе не в нашу сторону. И с той стороны, куда обращена его мордашка, из-за камня выбегает ещё один такой же крохотуля симпатичный. Он-то нас и заприметил. Тут же поделился информацией с братишкой и оба они обрадовались! побежали к нам. Влад же, напротив, почему-то не обрадовался и сердито закричал на них: «Гей, у-у, ба!» и ещё другими всякими словами стал ругаться, которых, впрочем, по малости своей медвежата знать не могли и потому внимания не обращали. Я говорю: «Влад, ты чего орёшь-то? Возьмут да убегут, и не успею я на плёнку их заснять.» Сам между тем быстренько достаю фото- и киноаппарат. «Погоди орать, Влад.» А он: «Сам дурак! И кино твоё дурацкое! Там мамаша их!» И тут из-за камня поднялась огро-омная медведица, сама бурая, а на груди треугольная манишка, не то галстучек, не то передничек. Кто её знает, что там за камнем происходило то ли в гости к кому явилась, то ли сама по себе завтракала. Встала она на задние лапы и сказала: «А-а-а-р-р! Вот вы какие!» и без промедления кинулась за медвежатами вслед. Влада такое ейное поведение возмутило донельзя: он стал шуметь пуще прежнего, топать ногами и на меня кричать: «Кончай ерундой заниматься! Ракетницу доставай!» У нас сигнальная ракетница была с собой. Я Владу: погоди ты! А сам снимаю на камеру. И вижу я в телевик крупным планом, как она бежит две лапы вперёд, потом зад заносит, две лапы вперёд и снова зад заносит. Точно с тем, чтобы вовремя остановиться. Догнала медвежат и на бегу же медвежатам по макушкам. Левой лапой правого, правой левого. И они в разные стороны покатились то ухо вниз, то ухо вверх. Сели, смешные такие, и с недоумением на мамашу свою воззрились. Мамаша лишь чуть притормозила глянуть на своих неслухов, и дальше к нам. И я через объектив вижу только морду её, затем только глаз Влад мне кричит: «Стреляй, гад! Стреляй, паразит!» И меня словно водой окатили студёной. Понял я, что без ракетницы вряд ли обойтись. Дальше для меня происходило, как в замедленном кино. Камера я её не бросил и не положил, я просто разжал пальцы как осенний листочек легонько скользнула вниз, в этот момент я уже сдёрнул рюкзак с плеч, перевернул его, вытряхнул содержимое, выхватил ракетницу, скрутил с неё колпачок а камера всё ещё летела к земле, прицелился (и вот тогда только время стало тикать по-прежнему: камера достигла земли и юркнула плашмя в траву). Медведица остановилась метрах в десяти (потом мы замерили восемь оказалось) и я, не отрывая от неё глаз, спрашиваю у Влада: «Чего орать перестал? Говори стрелять, нет?» Влад: «Стой-стой-стой! Тихо-тихо, и медведице: Пошла, пошла, пошла отсюда» И так мы стоим я целюсь, Влад зубы медведице заговаривает. Наконец она как бы нехотя повернулась и, ничего не сказав, вперевалочку поплюхала к медвежатам. Я Владу с гордостью говорю: «А ведь я мог ещё быстрее ракетницу достать, если б вспомнил про нож, он на поясе у меня, чик и распорол бы рюкзак»