Первое, что различил после этого рысьи глаза на сером напряжённом лице наклонившегося к нему парня. Доверившись обострённой интуиции, он выдержал этот стылый, изучающий взгляд и попросил:
Поддержи-ка. И не узнал своего голоса.
Парень взял под локоть, помог перебраться с пола на скамью. И опять пришлось перетерпеть резкую боль в груди и ногах, подавить тошноту.
Лихо тебя отделали.
А кто?
Почём я знаю. Я зашёл, в вагоне уже никого и воровато оглянулся. Скоро конечная. Идти сможешь?
Виктор Палыч попробовал встать, однако, охнув, рухнул на скамью. Теперь он опасался взглянуть парню в глаза, по-прежнему чувствуя исходящую от него опасность.
Ты не поможешь мне?
Насчёт чего?
Ну домой добраться.
А деньги у тебя есть?
Виктор Палыч ощупал карманы.
Были вообще-то
Парень скептически усмехнулся, откинулся на спинку сиденья:
А дома?
Делая вид, что припоминает, Виктор Палыч на самом деле прикидывал, стоит ли довериться этому типу, чем-то похожему на стервятника, прилетевшего на мертвечину. Но что делать?
Есть есть, конечно.
Ну что ж.
Выходя из вагона, столкнулись с милицейским патрулём. И Виктор Палыч потерял сознание.
Характерный, застарелый запах: не то хлев, не то гальюн. И осязательное ощущение опасности потому поспешно пробирается в темноте на ощупь вглубь помещения, желая укрыться понадёжнее. Вдруг откуда ни возьмись бешеный оскал гигантской собаки! В цепенящем ужасе Виктор Палыч отшатывается, но острые зубы успевают вцепиться в щиколотку, вгрызаются в кость Выдавив из груди вопль, просыпается. Минуту-другую грохот сердца и прерывистое дыхание заполняют пространство вокруг. Мысль, что опасность миновала, начинает возобладать. Боль в ноге остра и реальна, и он, слегка повернувшись, поправляет гипс, врезавшийся в лодыжку.
За окном луна. В белёсой полутьме палаты, через койку, пыхтит на судне Мироныч, прозванный герцогом за породистого вида усы и бороду. Досада, что теперь до утра, а, возможно, и дольше (поскольку нянечка Паша пребывала в запое после зарплаты) придётся дышать испражнениями шевельнулась под сердцем: сам Виктор Палыч уже неделю почти ничего не ел и, стало быть, не испытывал нужды «Ты теперь что собака, которую машина переехала, обозначил давеча сходство положений Митя, лежавший вдоль той же стены, что и Виктор Палыч, и пояснил: Это она для того, собака, чтобы сила крови зря не тратилась на пищеварение. Природа не дура». «А ты чего ж, Митяй, не следуешь природе?..» «А человек разве слушается?.. И потом, я уже второй раз тута. Попёрся в туалет ночью, дома и запнулся за клюшку». Митя запросто мог бы играть клоуна без маски: чёрные глаза, что сливины торчком, косят на кончик носа, сюда же и губы тянутся (муху сдуть или ещё зачем), и общее постоянное выражение физиономии недоверчивое удивление (или недоумение?). К тому же он мог поворачивать голову на все почти сто восемьдесят градусов. Так что чем не скоморох?.. Ладно, хоть он нынче не пыхтит не тужится.
Вчера приходил следователь, совсем не похожий на человека из органов, расспрашивал: кто, как, имеются ли свидетели?.. Но что Виктор Палыч мог сказать? Полный провал в памяти. Помнил только, что было до того, как сел в электричку, да ещё как сошёл. А вот между этими координатами
И правильно, заметил скоморох Митя. Не по што с такими откровенничать. А то явился, понимаешь, корочку не показал. Кто таков на самом деле? Может, как раз из тех субчиков, кто тебя и отдубасил.
«Мудрецы скоморохи, блин», чуть не обронил Виктор Палыч.
И всё же память его непроизвольно напрягалась, искала ход в забытое. И вот сейчас, среди ночи
От удара сбоку перед его глазами сместились зелёная и оранжевая полосы, будто неоновая вывеска рухнула и, угасая, посыпалась осколками. И в то же мгновение он понял словно, пока он валился на пол, прозвучал некий голос-предупреждение: не выберешься из тамбура, выкинут из электрички на полном ходу может, потому, что видел однажды, как выбросили из соседнего вагона женщину. Впечатление: точно мусор какой выбросили. И неведомая сила подтолкнула в спину, утвердила на ногах, и он зарычал даже, точно боевой клич вырвался из горла, и, увидев при этом замешательство в одинаково лютых лицах нападавших, оттолкнул от себя кого-то с прохода, рванул дверь и побежал по шаткому вагону
«Кто же это меня? За что?»
Вяло стал перебирать своих знакомых однако, отметал решительней: «Ерунда всё это! Тьфу, не то» И действительно, были кое-какие трения с некоторой публикой, но не на столько же серьёзные, чтобы «Нет-нет, не то».
«Ну, хорошо, что же тогда было до?.. А до чего?..» Внезапно точно на своё привычное место втиснулась смазанная деталь вспомнил: он ударил Да-да, ведь он первым ударил!.. Но кого?.. смутно-смутно За что?
В пульсирующей оторопи, затаив дыхание, лежал некоторое время и старался определить: подсказка ли это из глубин подсознания или же он начинает, так сказать, фантазировать на заданную тему. От напряжения у него начинает ломить затылок, и он упускает, казалось, близкий миг прозрения. «Ушибли всё ж вы мне голову, твари. Ишь как бо-бо». Расслабившись, он отпускает сдерживаемое воображение «в свободное плавание».