А ты что, не помнишь даже, куда меня подвозил?! а по извилинам уже разлилось сладким медовым ароматом его слово «солнышко».
Ах, любимая, мне столько всего помнить надо, голова распухла. Не капризничай, детка, давай, до завтра, целую все твои самые вкусные места.
Зарделась и опять попалась. Была влюбленная дура и опять попалась. Скинула ему свой адрес, а весь следующий день не находила себе места. Свидание же, вечером, с мужчиной мечты, с ненаглядным Антоном!
Не находила себе места, слонялась по квартире, натыкалась на углы коленками и повторяла как заведенная вслух и про себя его имя: «Антон, антон, антонантонантон»
В восемь вечера никого у подъезда не было. В девять тоже. А трубку на еле отважившийся звонок он не взял. Перезвонила опять, он сбросил. Настойчиво, уже в истерике, звонила снова и снова, он сбрасывал, а потом металлическая женщина объявила «абонент вне зоны действия сети».
Моя первая любовь, Юля, была похожа на изнасилование, только не физическое, ведь я сама его желала, а моральное. Что хуже во много раз. Я поверила в энергетических вампиров и лишь эта идея мне как-то логически объясняла произошедшее. Злости и слез уже просто не было. Я помню, как лежала обессиленная поперек кровати, смотрела в беленый потолок и по нему на мягких лапах ползло отчаяние. Со всех сторон клубами подступало темное, леденящее душу равнодушие. По телу будто проехались катком. Я почти умирала.
Я пыталась понять, что я сделала не так. Как человек, который так нежно ласкал меня в ту ночь, был таким влюбленным и страстным, может сейчас быть столь жестоким чудовищем. Здравый смысл не помогал. Любовь нельзя убить ударом здравого смысла. Можно сколько угодно кричать, ругаться и принимать самое последнее решение «забыть». Но надежду на взаимность все равно не вытравишь, если сердце превращено в любовную штаб-квартиру. Если там делает перестановку самая главная эмоция в мире. Своими попытками дозвониться я стерла свое самолюбие в пыль, мне даже тебе стыдно сейчас об этом рассказывать. И лишь одно смягчает, что я нашла в себе силы, сжала в кулак всю свою силу воли и удалила номер Антона из памяти телефона.
Как жаль, что нельзя было так же легко удалить его из своей собственной. Набор цифр был так прост и легок, а он по-прежнему так любим. Прописка в сердце не меняется, даже если человек не значится в контактах.
Mundus temptationis plenus
А вы можете сказать, что до сих пор его любите? Вы так эмоционально рассказываете, столько энергии в этом
А-ха-ха, наивная ты, Юля! Нет, какая любовь? Разве что отголоски ужаленного самолюбия, не более. Но клин клином вышибают. Я почти сразу стала встречаться с другими, чтобы отвлечься. У меня же миллион поклонников, я же красивая, так ведь! Правда, я не позволяла до себя никому дотрагиваться, просто слушала их. Задавала вопросы, очень много вопросов, а они многословно отвечали. Я хотела их всех понять, чтоб понять, как приручить и вернуть того одного. Или я хотела понять вообще мужчин, чтобы узнать мотивы того одного.
То я думала, как ему отомстить, то, как приручить. Мне казалось, что если бы я была богатой девочкой, из его круга, он не смог бы так со мной поступить. Просто использовать и выбросить. Я готова была отдать все, что угодно, только чтобы войти в его круг, водвориться в его мире и показать ему, где раки зимуют. Чтоб он понял, что я главная, а не он. Чтоб ползал за мной на коленях и умолял хоть об одном поцелуе. Знаешь, в один из тех одиноких вечеров я уже стала сходить с ума. Я поняла, что продала бы душу за любовь Антона, да-да, я бы продала! Был такой магический вечер, волшебный, не знаю, как объяснить. Прочла в одном журнале, что надо так сделать и сделала. Зажгла свечи по всему дому, как в кино, включила любимую музыку, села у зеркала, вглядывалась в безумные искорки в собственных глазах и мои глаза будто меняли цвет, превращаясь из просто голубых в ярко-зеленые. Надела на себя украшения, туфельки на самом высоком каблуке и мамины украшения. Пила красное, дешевое вино из высокого бокала и представляла себя такой, какой хотела бы быть. Маргаритой на метле, Еленой Троянской, повелительницей мужских сердец, роковой и неуловимой. Независимой и смелой, вольной давать или отказывать, в мехах и бриллиантах, чье слово острая стрела, и чтоб меня боялись, чтоб меня желали Меня давно некому было контролировать. Некому было поддержать или успокоить, не у кого было спросить совета. Мама ушла с головой в свою личную жизнь, да мне было бы стыдно признаться маме, о чем я страдаю. Я танцевала сама с собой дикие танцы, кружилась, и в слезах сквозь сумасшедший смех обещала отдать что угодно, все-все, что угодно, лишь бы приблизиться к нему, к Антону. А если невозможно, то просто узнать бы, как он живет. Просто войти в этот дикий мир богачей, стать там своей, а потом потом раздавить их сердца к чертям своим острым каблучком.
«Хочу, хочу, хочу!!!» повторяла я бессчетное количество раз. Зачем? Ха-ха, да хотя бы чтоб плюнуть ему, или таким же, как он, в лицо. Ой, не ищи логики, не было ее у меня никогда. Я запомнила этот вечер безумного наваждения, когда нервное напряжение дошло до предела. Потому что я устала, очень-очень устала. Уснула среди догорающих свечей, обессиленная собственными фантазиями о том, как встречу его, что скажу ему. Перебирала разные варианты нашей встречи, придумывала сценарии В каждом я была неприступной, пресыщенной, умной, а он желал меня и не узнавал. И месть моя была все более изощренной в каждой новой фантазии. В общем, чудо, что не спалила квартиру, пока меня колбасило.