Я влюблена, святой отец.
Любовь не может быть греховной, бесстрастно отвечал архидьякон. Греховными могут быть недостойные помыслы, которые мы по неразумению своему принимаем за часть ее.
Да, но я люблю священника!
А-а задумчиво протянул архидьякон.
Она продолжала:
Вы понимаете; такая любовь запретна.
Смотря, чего вы от нее хотите, постепенно увлекаясь беседой, ответствовал Люциус. Любовь бывает платонической и плотской: первая заставит вас страдать, но она чиста и непорочна; вторая доставит удовольствие, но в вашем случае он не договорил, однако в самой паузе чувствовалась невозможность подобного варианта. Поймите, дочь моя, жаждать наслаждения, значит познать искушение от лукавого, тогда как принять страдания, значит постигнуть благо. Любить взглядом никто не может запретить даже священнику, и здесь вы можете рассчитывать на взаимность.
Значит, у меня есть надежда? тихонько спросила девушка, которая внимала архидьякону скорее сердцем, нежели ушами.
Если вы готовы довольствоваться вздохами, легким пожатием руки и нежными взглядами пожав плечами, подтвердил священник. Но если вы непременно желаете большего, то погубите и себя и своего избранника, ведь совратив человека посвятившего себя богу, вы проклянете его душу.
Девушка вздрогнула. Она вновь устремила на Люциуса свой чудный взгляд, но, не встретив в нем никаких других чувств, кроме обычного для священника участия, была вынуждена опять опустить голову.
Благодарю вас, святой отец. Вы на многое открыли мне глаза, странным голосом прошептала она и, сопровождая свои слова не менее странным взглядом, добавила: Пожалуй, даже чересчур на многое.
Сказав это, девушка резко повернулась на месте и стала удаляться таким быстрым шагом, что временами казалось, будто она вот-вот сорвется и побежит. Однако этого не случилось, наоборот, она гордо вскинула голову и замедлила шаг, но столкнувшись в дверях, с входившим в собор молодым человеком, одарила его столь гневным взором, что становилось ясно, какого усилия ей стоило овладеть собой.
Архидьякон с интересом посматривал вслед, уходившей не попрощавшись, девушке. Ни перемены в ее шаге, ни ее взгляд не ускользнули от внимания священника. Какая-то мысль возникла в его голове, но он, тут же, с негодованием прогнал ее:
Нет, не может быть глупости, прошептал он в ответ на собственную догадку. После чего устремился навстречу вошедшему человеку, в котором узнал своего духовного сына и хорошего приятеля Филиппа Вимера.
Филипп! Приветствую вас! воскликнул священник при виде давнишнего друга. Чем я обязан столь приятному сюрпризу? Впрочем, позвольте, угадаю: до вас дошли порочащие меня слухи, и вы пришли с уверениями в вашей дружбе, не так ли?
Как вам будет угодно, Люциус, несколько рассеяно отвечал молодой человек. Вы всегда можете рассчитывать на меня: сколь бы ничтожными ни были мои возможности, я с удовольствием употреблю их для вашей пользы. Но право мне кажется, что вы преувеличиваете: может ли человека обладающего достоинствами, коими, как всем известно, обладает ваше преподобие, что-либо порочить. Тем более жалкие слухи, которые и всерьез-то воспринимать не стоит.
Вы шутите, дорогой друг, пробормотал польщенный священник.
Нисколько!.. наоборот я так уверен в вашем уме, доброте и благочестии, что прибыл к вам за советом касательно весьма щекотливой ситуации, в которую я имел несчастье угодить.
Архидьякон нахмурился.
Что-то случилось? спросил он, мысленно упрекая себя в том, что сначала отвлекшись на свои проблемы, а потом ослепленный вежливостью Филиппа, не заметил озабоченности молодого человека. Что-то с Розой?
С Розой? переспросил Филипп, беспокойство в глазах и голосе которого на мгновение уступило место наплыву нежной грусти, ясно говорившей о том, какое место в его жизни занимает обладательница этого имени. Слава богу, нет!.. С Розой все в порядке.
Тогда в чем же дело?
Филипп заметно колебался.
Мы, кажется, затронули тему слухов, ваше преподобие? наконец начал он.
Люциус, терпеливо ожидая к чему приведет подобное начало, и, зная что друг его никогда не тревожится попусту, молча кивнул.
Так вот, ободренный серьезностью и вниманием архидьякона продолжал молодой человек. Кроме уже упомянутых нами слухов, в городе говорят еще о неких тайных обществах и
Так вот, ободренный серьезностью и вниманием архидьякона продолжал молодой человек. Кроме уже упомянутых нами слухов, в городе говорят еще о неких тайных обществах и
вы были так безрассудны, что попались в руки секты?! возопил Люциус, догадавшись, по тому как стыдливо прятал глаза Филипп, о совершенной им глупости.
Точно так, как вы изволили выразиться, пробормотал тот. Безрассудно и прямо в руки.
При этом Филипп по натуре тихий и застенчивый так по-ребячески сжался, словно ждал, когда же его начнут отчитывать за этот проступок, заранее признавая справедливость всех готовых посыпаться на него упреков и смиряясь с наставлениями.
Вы должны покинуть это общество иначе оно поглотит вас, мрачно сказал архидьякон и в каком-то резко охватившем его раздражении прибавил: Какого беса, вам вообще такое вздумалось?!