Скот, зная склонность бабушки к многоэтажным матерным конструкциям, не дал ей размяться:
Бонжур! сказал он по-французски, внес баулы в прихожую, поставил их в угол и, тяжело отдуваясь, выпрямился во весь рост.
Только теперь бабуля узнала его.
Банжур! радостно проскрипела она, не замечая, что приветствует нас также по-французски. Мы щедро платили ей за постой, и старая готова была приветствовать дорогих гостей хоть на японском.
Бабка поставила на плитку чайник, и через минуту он зашипел, словно кот, пытающийся выяснять отношения с более удачливым в любви соперником.
Мы разделись, сели за стол, и Скот в ожидании завтрака продолжил развивать тезисы своей будущей книги, согласно которым ценность мужчины идентична размерам его полового органа. Он полемизировал со мной на том основании, что я был дальним родственником итальянского еврея и криминального антрополога Чезаре Ломброзо и с честью носил его фамилию. Мой далекий предок утверждал, что черты лица и строение черепа человека определяют, станет ли он законопослушным членом общества или быть ему по жизни насильником и уркой.
Я, разумеется, поддерживал теорию своего знаменитого предка, а Скот активно возражал мне, доказывая, что именно размеры члена влияют на модель социального поведения человека в частности и этноса в целом.
Вот, к примеру, возьмем грузин, сказал он. Статистически установлено, что средний размер полового органа мужского населения Грузии достигает семнадцати с половиной сантиметров. Этим объясняются их самоуважение, гордость, независимый дух и симпатия, которой они пользуются у женщин. Если брать во всесоюзном масштабе, то на одного грузина приходится три целых и пять десятых поклонницы.
У Гитлера и Наполеона поклонниц было побольше, парировал я, а размеры поменьше семь и четыре сантиметра, то есть на двоих они не тянули даже на одного среднестатистического грузина!
Но Скот уже принялся громко напевать тирольские песни, звонко поигрывая голосом, шевеля густыми усами и положив свой большой аргумент на мои серьезные доводы. Он был в хорошем настроении сегодня, потому что на несколько дней уехал от жены, которая изводила его пустыми упреками за то, что другие, «нормальные» мужья, зарабатывают побольше и живут поприличнее, а он только и умеет, что распевать тирольские песни и шевелить тараканьими усами.
Шаркая старыми тапками по скрипучим лакированным половицам, бабка принесла нам чай и вчерашнюю гречневую кашу.
Комната была тесной, завалена рухлядью и пахла чердачной пылью. Потолок по углам затянут паутиной. Из одной стены торчал репродуктор радио в виде тарелки, а на другой криво висела картина с изображением подстреленного оленя. В глазах умирающего зверя билась напряженная мысль и, казалось, вот сейчас он решит теорему Пуанкаре и помрет, не оставив Перельману никакого шанса на разгадку гипотезы французского математика4.
Неподалеку от умирающего оленя стоял могучий дуб, за которым прятался круглоголовый охотник. На поляне более ни души, так же, впрочем, как и за ее пределами, но стрелок, хоронясь за раскидистым деревом, выглядывает оттуда с опаской, будто ждет от оленя неадекватных действий. Глаза охотника, на голове которого пестрая бухарская тюбетейка, подозрительно поблескивают в темной чаще леса, где и травинки-то не видно живой, и непонятно, что в этой дикой глуши искал несчастный олень.
Неподалеку от умирающего оленя стоял могучий дуб, за которым прятался круглоголовый охотник. На поляне более ни души, так же, впрочем, как и за ее пределами, но стрелок, хоронясь за раскидистым деревом, выглядывает оттуда с опаской, будто ждет от оленя неадекватных действий. Глаза охотника, на голове которого пестрая бухарская тюбетейка, подозрительно поблескивают в темной чаще леса, где и травинки-то не видно живой, и непонятно, что в этой дикой глуши искал несчастный олень.
В руках у незадачливого стрелка советский самозарядный пистолет Макарова, что наводит на мысль о том, что он, возможно, не охотник, а сотрудник милиции, с перепоя принявший оленя за агента иностранной разведки, тем более что в глазах у животного полное отрицание постановлений Двадцатого съезда КПСС.
По замыслу автора полотна, мигрант из Центральной Азии был заброшен в Брянскую область для борьбы с демографическим кризисом в России. Картину создавал художник, живший у бабки и страдавший от запоев. Платить за постой ему было нечем, вот он и рассчитался шедевром.
Кроме прочего обветшалого скарба, в комнате были старинный комод с зеркалом, ржавый умывальник и расписное полотенце на крючке. Скот утверждал, что вышитые красной нитью каракули на полотенце это библейская заповедь: «Не возжелай жены ближнего своего».
Бабка налила нам чаю в пиалы, а к постной каше подала сухари и огурцы слабого посола.
Ешь, милок, сказала она Скоту. Чай, проголодался с морозу-то.
Было очевидно, что между ними установились взаимопонимание и симпатия.
Старушка не стала вмешиваться в нашу беседу, а пошла на кухню, откуда вскоре послышался ее скрипучий старческий голос:
Клавка, б ть, опять спалила мою кастрюлю!
Клавка, или тетя Клава, была соседкой бабки по коммуналке и каждый раз без спросу пользовалась чужой посудой на общей кухне.