Ухнул филин и замолк на полуфразе, жаба, только что взявшая высокую ноту, поперхнулась и всем своим раздутым телом плюхнулась в воду. Вот ветка орешины качнулась против дуновения ночного ветерка. Ополк напряженно вглядывался в тени под деревом, на котором схоронился.
Прелагатай! Еще один! Идут по следу. Мальчику стало понятно, что враги их выследили! Они шли по их следам, и никакие его уловки не помогли. Посмотрим, что сейчас будет.
А прелагатаи остановились, закрутились на месте. Слышно было, как они втягивали носами запахи. Один из преследователей опустился на колени и как собака начал вынюхивать следы. Но в нос бил запах свежей крови крысы. На коленях прелагатай добрался до дерева и обнаружил истерзанную тушку зверька. В неверном свете месяца он пытался разглядеть следы зубов, но тщетно. Отбросив тушку, лазутчик поднял голову к вершине дерева. Голый ствол. По такому взобраться мудрено. Да и спрятаться средь бедной листвы негде.
Лазутчики сошлись у голого дерева, о чем-то посовещались и повернули в ту же сторону, откуда пришли.
Вновь наступила тишина. Слышнее стали шорохи листвы, треск веточек, по которым прыгали невидимые зверушки, завела свою песню жаба, её поддержали и другие жительницы протоки.
Но Ополк сидел на дереве как приклеенный. Куда торопиться? Им теперь до утра отсюда не двинуться. Так лучше уж оставаться на своих местах, чем шарахаться по ночным дебрям.
Ноги и руки Ополка дрожали от напряжения. Надо бы поменять положение, а то и свалиться можно. Но этого делать нельзя, потому что можно попасть прямо в руки лютых.
А-а-а-а, вот и они! Прежние прелагатаи, уже не таясь, вышли на открытое место. Видимо, они сделали вид, что ушли, а сами отсиживались в кустах. Но никакого движения, никаких посторонних звуков. Значит, они где-то ошиблись, взяли не тот след! Ужон их побьет!
Ну что за народ эти росичи! Зайдут в лес и словно растворятся. А может, и вправду, как говорят их мудрецы, росичи могут оборачиваться в волков и медведей, в кабанов и лосей. Только были людьми, а вот уже бегает семья кабанов! Не-е-е-т, надо выбираться из этих диких мест, пока целы. А добычану что ж, бывает, и уходит добыча.
Сплюнув в досаде под ноги, лютые скорым шагом двинулись на запад, и только месяц с усмешкой смотрел им в след. Глупые, глупые! Даже у него, старика, глаза лучше видят: вон весь камыш качается в одну сторону, а четыре камышины стоят на месте. А на этом дереве в одном месте кора чуть светлее, а лишайник так высоко не забирается. Веселая игра прятки! Он, месяц, тоже иногда разыскивает звезды среди туч или ночных облаков. Редко, когда не находит, значит, не найдет никогда сорвалась в бездну. А из той бездны ни одна еще звездочка не вернулась.
Загрустил месяц, побледнел заря торопит: уходи, мой черед!
Не чуя рук и ног, сполз с дерева Ополк, побрел к протоке. Кровь зверушки запеклась, стягивала кожу, хотелось быстрее смыть её с себя. Но вначале узнать, живы ли друзья. Они молодцы, не подвели: ни звука, ни шороха. Уж на что прелагатаи лютых опытные следопыты, а не прознали, что совсем рядом с ними прятались сбежавшие пленники.
Мальчик ступил в воду, схватился за камышину. Тут же из воды показалась рыжая голова Ярика. Почувствовав движение, остальные тоже покинули свое убежище. На друзей больно было смотреть: бледные до синевы лица, тела трясутся от холода и усталости, ноги судорогой свело. Молча выбрались на сухое место, свалились в изнеможении. А Ополк, напротив, залез в воду как был в одежде и пучком травы начал стирать себя запекшиеся пятна крови.
Ему тоже было не сладко, но не показывать же слабину перед друзьями! Выйдя из воды, он жестом показал, что нужно отжать одежду и разложить просушиться. Кое-как стянув с себя рубахи и штаны, ребята обхватили себя за плечи, стараясь согреться. Быстрее бы солнце выглянуло, все теплее.
С трудом разогнув окоченевшие ноги, Грек встал в стойку. Тренер учил его: как бы плохо тебе ни было, заставь работать мышцы. Поэтому он сделал выпад ногой, потом расправил плечи, сделал «мельницу» руками, согнулся-разогнулсяТело оживало, тепло потекло к самым кончикам пальцев рук и ног, позвоночник стал слушаться, и шея уже поворачивалась вправо-влево без болезненного стона.
Его пример оказался заразительным и остальные встали, начали двигать руками, ногами. Они приседали, выбрасывали вверх и в стороны ноги, прыгали на месте, колотили руками воздух, шлепали друг друга по мокрым лопаткам, плечам, груди. Потом были кувырки, отжимание и подтягивание на нижних ветках деревьев.
Его пример оказался заразительным и остальные встали, начали двигать руками, ногами. Они приседали, выбрасывали вверх и в стороны ноги, прыгали на месте, колотили руками воздух, шлепали друг друга по мокрым лопаткам, плечам, груди. Потом были кувырки, отжимание и подтягивание на нижних ветках деревьев.
Ополку такое было в новинку, но и он старался не отстать от друзей и старательно двигал всеми частями тела, чувствуя, как кровь приливает к лицу, как жарко становится щекам, как приобретают привычную гибкость поясница и шея.
Хорош, други! скомандовал запыхавшийся Грек. Вроде полегчало. Ну, Ополк, давай рассказывай, зачем все это нужно было.