Решил наладить «личную жизнь». Прошелся по банкетам, презентациям, показам мод. При девчатах моделях, певичках, «светских львицах» было все: красивые лица, фигуры, ноги «из плеч». Только шарахались от него тусовщицы. Выяснилось, что им допущена тактическая ошибка. Дорогие американские костюмы, сшитые на самых лучших фабриках, здесь не котировались. Богатые и очень богатые россияне ездили «обшиваться» в Европу: в Италию, Францию. Смотался и он. Заказал из английской шерсти, но флорентийского пошива тройку прикидов, по двадцать тысяч евро каждый. Тогда на него обратили внимание. Даже замужние красотки с вожделением стали поглядывать, ища в нем замену более старому и менее богатому законному или «гражданскому» мужу. Хватало также свободных девушек. Правда, те ломили за ночь утех пять тысяч долларов. Без труда нашел экзотический эконом-вариант: узбечки, киргизки, казашки. Азиатки были во многие разы дешевле, совсем не требовательны, усердные в постели. Кроме того, Москву наводнили чернокожие «жрицы любви». Но те ему надоели «дома», как он называл Коста-Рику, на Кубе или в Доминикане, куда временами летал, чтобы сменить обстановку. Да и друзья предупредили, чтобы был поосторожней с африканками:
В койке ленивые. Цены не соответствуют качеству. Обязательно что-нибудь сопрут. Хорошо, если по мелочи. Могут опоить какой-либо психотропной гадостью и «обнести хату» вчистую.
Так, он и жил несколько месяцев в России, наслаждаясь общением на родном языке с еще школьными и университетскими друзьями, выезжая на недельку в Питер с его музеями и дворцово-парковыми ансамблями пригородов, не пропуская новых экспозиций в Москве. Выскакивал на недельку в Париж, потусоваться, затем в Канны поваляться на чудесном песке, посетить Монако и прибрежные города Франции. Когда было настроение, путешествовал по Германии, Бельгии, Голландии. Посещал Испанию тоже ради музеев. Средиземное море в ней не нравилось: вода холодная, песок пыль придорожная, как сказали бы в России. Наши курорты Кавказ, а после присоединенный Крым не любил. С детства и юности, когда ездил туда с родителями, не сложилось. Обшарпанные номера, хамоватый и ленивый персонал, вымогавший деньги за каждый свой шаг, забитые голыми телесами пляжи с грязноватой водой совсем не способствовали желанию вернуться туда в зрелом возрасте. На уговоры друзей, говоривших, что там сейчас не так, как «при коммунистах», а все на европейском уровне, отвечал:
Цирк уехал, а клоуны остались. Я лучше в Ливорно или в Сан-Ремо.
Правда, итальянские берега он тоже не жаловал из-за жуликоватой публики, схожей повадками с русскими гопниками, с состоятельными людьми, одетыми словно московский «офисный планктон», со средними гражданами, считавшими каждый евро. Слетал как-то в Грецию, на Ионическое море. Долго не мог отплеваться грязь и нищета! Решил: отдыхать в Европе на море надо только в Каннах. Там платные пляжи, где дерут по пятьдесят евро в день, но нет «наших» предпочитавших Ниццу с ее галькой на берегу, зато более дешевую. Планшет с выходом в Интернет всегда был при нем. С него он контролировал ситуацию на мировых рынках, приумножал свои богатства.
Свой приезд в Москву он начинал с Ваганьковского кладбища. Там упокоились прадед, дед, отец с мамой. Им поставил новый памятник, дорогой. Поменял ограду. Переводил ежегодно деньги в администрацию погоста на уход за могилой. Неподалеку покоился друг по школе, а после университета Серафим. В «лихие девяностые» Симка не нашел ничего лучшего, как связаться с уголовниками. Даже стал «бригадиром» главарем одной из небольших банд. Тогда же погиб в «разборке» во время очередного передела собственности. «Братва», привыкшая держать в страхе мелких и средних бизнесменов, налетела на боевиков из Чечни. Те прошли войну, прекрасно владели оружием, обладали великолепной реакцией. Москвичей перестреляли, едва те потянулись к своим пистолетам. Раненых «гости столицы» добили контрольными выстрелами в головы.
В первый раз, заглянув на могилу друга, он остолбенел. Временный деревянный крест давно сгнил и лежал на поросшем травой холмике. Подошла мать Симки тетя Клава.
Неужели, Сима после себя ничего не оставил? спросил он.
Много оставил. И в рублях, и в валюте. Только, в день гибели пришли милиционеры у нас тогда еще милиция была выгребли все. Нашли пистолет, меня обвинили в соучастии в незаконном обороте оружия. Велели помалкивать. Не то уголовная ответственность! Все пошло прахом вздохнула старушка.
Что же вы к «крутым» не пошли? Ведь за них Серафим голову сложил
Ходила. Сказали: «Твоего сына грохнули, как лоха трамвайного. И дела не сделал, и пацанов положил, и стволы потерял. Хорони его, маманя, на свою пенсию»! Нынче на памятничек скопила. Хочу на обратном пути в дирекцию зайти, заказать.
Он поставил памятник за свои деньги. Не такой шикарный, как у родителей. Просто не одобрял связей друга с преступным миром, который сам ненавидел. Даже звонил из Коста-Рики, обещал подкинуть немалые деньги, лишь бы Серафим сменил сферу деятельности.
Благодарю, дружбан! ответил тот. Бабла у меня, что грязи под ногами. Драйв нужен!