Шхуна накренялась к синим волнам подветренной стороной, а над брашпилем виднелась маленькая радуга из водяных брызг. Наполненные ветром паруса страшно шумели. Ныряя в пространство между волнами, шхуна шуршала, как нарядившаяся в шёлк женщина, затем выплывала с мокрым кливером.
Они уже вышли из холодной однообразной серой области Отмелей. Навстречу им стали попадаться громоздкие суда, отправляющиеся в Квебек через пролив Св. Лаврентия, корабли, шедшие из Испании и Сицилии. Попутный ветер привёл их в Ле-Гав, потом к побережью Джорджа. Дальше мели стали попадаться реже, и шхуна шла быстрее и увереннее.
— Хетти и мать не дождутся меня, — сказал Дэн Гарвею. — В будущее воскресенье мы будем дома. Надеюсь, ты пробудешь некоторое время с нами, пока твои не приедут за тобой? Знаешь, что меня больше всего радует на берегу?
— Тёплая ванна? — спросил Гарвей.
— Это тоже приятно, но ещё лучше ночная рубашка. С тех пор как мы кончили лов и повернули обратно, я даже во сне вижу ночные рубашки. Мама, наверно, приготовила мне новенькую, мягкую, чисто выстиранную. Мы идём домой, Гарвей. Понимаешь ли ты, что значит домой? В воздухе пахнет родиной!
На самом деле становилось душно. Ветер был слабый, и паруса повисли. Вдруг полил дождь, барабаня по палубе и с шумом падая на поверхность моря. Раздался удар грома. Началась одна из августовских гроз.
Дэн и Гарвей лежали на деке и придумывали, какое блюдо закажут себе к обеду, когда будут на берегу. Берег уже ясно виднелся. Недалеко от шхуны шла глостерская рыбачья лодка. На носу стоял человек с гарпуном. Он был без шапки, и волосы его были мокры от дождя. Он что-то весело напевал. Завидев шхуну, он закричал:
— Вуверман ждёт тебя, Диско! Какие вести привёз ты от рыбачьего флота?
Диско тоже что-то крикнул в ответ, несмотря на молнии и страшный ливень этой летней грозы. Вот уже показалась низкая цепь холмов, окружающих Глостерскую гавань, рыбные склады, крыши домов, а на воде, в порту, шлюпочные мачты и баканы. Как в калейдоскопе, проносилось все это в то время, как шхуна шла вперёд. Наконец, синевато-белые молнии стали сверкать все реже и реже, раздался ещё один сильный, как выстрел целой батареи мортир, удар грома, от которого задрожал воздух, и гроза утихла, замерла…
— Флаг! Флаг! — сказал вдруг Диско, указывая вверх.
— Зачем? — спросил Долговязый Джэк.
— Подними флаг на нижней мачте! Разве ты забыл про Отто? Теперь нас могут видеть с берега!
— Забыл. Но ведь у Отто нет родственников в Глостере?
— Есть невеста!
— Бедняжка! — пожалел Джэк и поднял флаг на мачте в честь Отто, который утонул три месяца тому назад в Ле-Гаве.
Диско провёл рукою по мокрому от дождя лицу и направил шхуну к пристани Вувермана. Он отдавал приказания тихо, почти шёпотом. Шхуна прошла мимо стоящих на якоре буксирных судов. Слышались оклики ночных часовых. В таинственной темноте наступающей ночи Гарвей чувствовал близость берега, запах земли после дождя. Все это заставило его сердце учащённо биться. У него перехватывало дыхание. На пристани тускло светили фонари. Кто-то громко храпел в сторожевой будке, но проснулся и бросил им конец. Они молча причалили к пристани.
Между тем Гарвей сидел у рулевого колёса и всхлипывал, всхлипывал так, что вот-вот, казалось, сердце его разобьётся от грусти. Высокая женщина, сидевшая на сходнях, сошла на шхуну и обняла Дэна. Это была его мать. Она узнала приближающуюся шхуну по огням её фонарей.
На Гарвея она не обращала внимания до тех пор, пока Диско не рассказал ей его историю. На рассвете все они пошли в дом, где жил Диско. Телеграфное отделение было ещё закрыто. Гарвей не мог отправить депеши своим родителям и чувствовал себя таким покинутым и одиноким. Он плакал.