Надо сказать, что зарубежные исследователи всегда скептически относились к советской психологической теории деятельности. Западная психология вообще не склонна придавать деятельности столь глобальное и определяющее значение, какое придавала ей советская психология. В основных зарубежных учебниках и руководствах по психологии даже не выделяется специальный раздел, посвященный деятельности. Понятие деятельность имеет в зарубежной психологии достаточно ясное и вполне определенное значение:
Деятельность. Родовой термин, применимый как синоним для обозначения действия, движения, поведения, мыслительного процесса, физиологических функций и т. д. Из-за большой обобщенности «деятельность» обычно употребляется вместе с определяющим прилагательным, например целенаправленная деятельность, спонтанная деятельность, деятельность, направленная на решение задач, и т. д. [Большой толковый психологический словарь, 2001, с. 232].
Целенаправленное энергичное общение (как речевое, так и неречевое) человека с окружающим миром [Большая психологическая энциклопедия, 2007, с. 134].
Теория деятельности А. Н. Леонтьева явно выходит за рамки психологии, превращаясь, скорее, уже в общефилософскую. Столь широко трактуемое, как в его работах, понятие деятельность, мы могли бы с полным основанием заменить понятием активность человеческого организма и отождествить психику уже не с деятельностью, а, например, с активностью организма, чтобы стала еще очевиднее неадекватность подобного расширения. Более того, если продолжить ту же логическую линию, психику можно даже отождествить и с жизнью вообще. И это отнюдь не мое вольное допущение. А. Н. Леонтьев (1983а), например, пишет:
что такое человеческая жизнь? Это есть совокупность, точнее, система сменяющих друг друга деятельностей. Деятельность есть молярная, неаддитивная единица жизни телесного, материального субъекта [с. 141].
что такое человеческая жизнь? Это есть совокупность, точнее, система сменяющих друг друга деятельностей. Деятельность есть молярная, неаддитивная единица жизни телесного, материального субъекта [с. 141].
И ниже:
Деятельность человека и составляет субстанцию его сознания [с. 185].
Но тогда, если жизнь это деятельность, а деятельность составляет субстанцию сознания, то сама жизнь субстанция сознания. Следовательно, если вы планируете изучать психику, вам стоит заняться изучением жизни. В общем правильно, но применительно к задачам психологии, вероятно, малопродуктивно.
В. П. Зинченко (1983), обсуждая вклад А. Н. Леонтьева в советскую психологию, совершенно справедливо замечает:
деятельностная теория психики и сознания строится под знаком двух ведущих категорий жизни и мира. Чтобы правильно понимать эту теорию, нужно все время помнить, в каком онтологическом пространстве она строится. Это пространство не физическое и не феноменальное, хотя оно связано с тем и другим, находясь как бы на их границах, это жизненный мир, материей которого является деятельность [с. 13].
Иными словами, теорию деятельности А. Н. Леонтьева скорее следует рассматривать как философскую, а не психологическую. В. В. Мацкевич (2001), рассматривая категорию деятельность в обсуждаемой нами мыслительной традиции, говорит, что это понятие с «максимальным логическим объемом», и продолжает:
Понятий с максимальным объемом и онтологической претензией на универсальность в истории философии встречается немало, это предикаты суждений типа: «Все есть Это». Все, что может быть включено в объем такого понятия, наделяется статусом действительного существования, и, наоборот, все, что не входит в объем данного понятия, признается недействительным и невозможным [с. 291].
Автор приводит примеры категорий, игравших в человеческом познании сходную роль: стихии (вода, огонь, воздух), специальные понятия (логос, апейрон, атомы и пустота, мышление и протяженность), категории природа, сознание и др. Все это лишь подтверждает мою мысль о том, что психологическая теория деятельности это скорее попытка общефилософского подхода к пониманию психики, чем конкретная психологическая теория.
Нельзя также забывать о мощном идеологическом давлении, которое оказывала на советскую психологию марксистская философия. Так, спустя двадцать с лишним лет В. П. Зинченко (2004) пишет:
В советской психологии доминировало рассмотрение деятельности в качестве объяснительного принципа всей психологической жизни, что существенно ограничивало пространство психологической мысли Необходимо преодолеть устоявшийся схематизм сознания психологов, что предметная деятельность, якобы лишенная модуса психического, погружаясь извне внутрь, рождает психику или становится психической [с. 137].
Автор определяет в этом контексте деятельность как:
философскую и общенаучную категорию, универсальную и предельную абстракцию [с. 136].
Попытка предложить сегодняшней психологии заняться изучением деятельности не может на практике привести ни к чему, кроме изучения поведения, что есть движение назад.
Е. Е. Соколова (2005) продолжает:
Как было показано сторонниками деятельностного подхода к психологии (С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, П. Я. Гальперин, Б. Б. Эльконин и др.), существование психических процессов в различных субъективных формах представляет собой вторичное явление, тогда как исходным и основным способом их бытия является их объективное существование в различных формах предметно-практической деятельности субъекта (курсив мой. Авт.) [с. 62].