Вы в храм, к батюшке? Он в алтаре. Позвать?
Нет, помотал головой Прямой, не надо. В другой раз.
Сергей! окликнули молодого человека из храма, Сергей! Ты забыл пакет.
Сейчас, молодой человек еще раз взглянул на Прямого и, извинительно кивнув головой, скрылся за дверью.
«Тезка, подумал, возвращаясь к ожидающему его «бимеру» Прямой, Серега, как я»
Он уже вывернул из-за угла хлебного магазина, и до машины оставалось всего метров десять, когда, обогнув их «бимер» и перекрыв ему ход, к поребрику, взвизгнув тормозами, припарковался УАЗик-»буханка». Задние двери его сразу же распахнулись, и оттуда загромыхали выстрелы. Стрелял некто с лицом, по-киношному закрытым маской, с прорезями для глаз; бил в упор, в лобовое стекло «бимера», не жалея патронов. Все это Прямой разглядел прежде, чем откатился обратно за угол. Нет, не фраером был Сережа Прямой. Мозг его заработал четко и расчетливо. Он вломился в магазин и, перескочив через прилавок, рванулся к рабочему выходу во двор. Продавщица еще лишь раскрывала рот, что бы крикнуть, а он уже был снаружи, во дворе, и бежал к проходному подъезду. Проскочив темный вонючий коридор, он осторожно выглянул через чуть приоткрытую дверь. «Буханка» уже отъезжала, но он различил то, что и требовалось лицо водителя, явно кавказское, второй рядом был в маске. Прямой зафиксировал в памяти номер, уже понимая, что это-то наверняка бесполезно. УАЗик, виляя задом, умчался в сторону площади «Победа», а Прямой, ожидая худшего, подошел к дымящемуся «Бимеру». Лобовое стекло побелело от трещин, разбегавшихся в стороны от пулевых отверстий, дверь была полуоткрыта и на улицу, касаясь асфальта, свисала рука Гриши Функа. Он был мертв, темная кровь заливала дорогу, и Прямой отметил, что как минимум две пули попали в голову. Профессионалы! Похоже, прав был Гриша чехи! Он повернулся, и тут же заметил у стены, с раскинутыми вширь ногами неуклюже сидящего человека, похоже, мертвого, в черных джинсах и черной же расстегнутой до пупа рубахе. Шею убитого широким кольцом охватывала массивная золотая цепь, а голова была упакована в маску с прорезями. Рядом с убитым валялся АКМ. «А этого кто?» успел подумать Прямой, прежде чем шагнул к трупу и потянул вверх край маски. Лицо было незнакомое и явно славянское. Но у Гриши не могло быть пушки. Никак! Гриша был не боевиком, скорее доктором2 без практики, хотя и весьма авторитетным.
Собирались люди, и пора было по-тихому сваливать. «Откуда сразу столько народа?» удивился Прямой, протискиваясь наружу сквозь все прибывавшую толпу.
Да их человек десять было! орал какой-то нетрезвый мужик в синей майке. Я из окна видел, они разбежались, кто куда, и все шмоляли из пушек.
Да не десять, не ври, перебила его полная гражданка с большой продуктовой сумкой, я напротив, у гастронома была и видела все, как было: человека два-три на двух машинах, иномарках. А из этой машины выскочил один и этого, что валяется, прибил, а сам убег. А те уехали
С включенной сиреной подъехал милицейский УАЗик, и тут же два «жигуленка»; за ними РАФик бесполезной уже «скорой помощи».
«Будет ментам работы с очевидцами, размышлял Прямой, долго придется концы мотать, ну, и хрен бы с ними» Надо было забрать машину: на «мерине»3 куда сподручней. Братву собирать надо пробить ситуацию через своих в конторе доставать от оружейника арсенал. Надо, надо Голова шла кругом, и изрядно подкручивал ее злосчастный Павел Иванович, никак не желающий убираться в свое небытие, и все маячащий пред глазами. «Уйди, Паша, не до тебя! взмолился Прямой. Потом разберемся с тобой, потом». Итак, чехи и кто-то с ними. Кто? Кто-то из наших? Из конторы?
Он уже поравнялся с гастрономом, в просторечии именуемом «Петух», и перешел на другую сторону улицы к извечно стоящему здесь дощатому забору, за которым укрывались странные старинные палаты купцов Подзноевых. Странные, потому что реставрировались без видимых результатов, невесть сколько лет, возможно, что и с самого восемнадцатого века, когда по роковому стечению обстоятельств были выстроены рядом с другими палатами именитого купца Поганкина. Наверное, из-за этой ошибки два столетия спустя все отпускаемые на реставрацию деньги уходили на более значимого соседа Поганкина. Дома же Подзноева превратились в эдакий раритетный долгострой, укрытый от горожан глухим забором. Около этого-то именно забора Прямой замедлил и еще раз обернулся на место давешней трагедии, когда вдруг из-за угла его кто-то тихо окликнул:
Эй, мил человек
* * *
Эй, мил человек! Подойди, будь ласков! позвал его кто-то из-за угла и помахал рукой.
Прямой сделал несколько шагов и оказался лицом к лицу с весьма странным субъектом. Небольшенького роста в затертом треухе, распахнутой брезентовой плащ-палатке, открывающей полосатый двубортный пиджак и старинные, бутылочками, армейские галифе, упрятанные в съеженные гармошкой яловые сапоги мужичок этот очень походил на гдовского партизана времен Великой Отечественной с фотографии в школьном музее, смотреть на которую Прямой очень любил в детстве. Но партизана особой цыганской бригады, если таковая имела место быть, поскольку мужичок этот был ни кто иной, как цыган лет шестидесяти, ко всему обладающий отличным золотозубым ртом, что обнаружилось, когда он улыбнулся и повторил свою просьбу: