Он просыпается, и на этот раз он уже не маленький мальчик Сережа он Сергей Григорьевич Прямков, по кличке Прямой, мужчина тридцати двух лет, русский, разведенный, судимый Он помнит, кто он но вот что с ним и где он находится это пока вопрос. Он пробует пошевелиться, но не может: похоже, что примотан чем-то к кровати. В голове шум, а во рту привкус какого-то лекарства. «Где я? В дурдоме?..» Темно. Нет, не в глазах это просто темно: может быть ночь, а может быть, в комнате нет окон, или они наглухо закрыты. «Слава Богу, есть о чем подумать. Что это? Я молюсь? Начнешь тут молиться, когда покойники наяву приходить станут» Вот теперь пошло, теперь он, действительно, начал вспоминать. Сначала мертвого Глушкова в парке, потом Гришу Функа, тоже мертвого: но от первого жуть, а второго просто жалко Парнишку шофера, будь он неладен «Фраернулся я, ох, фраернулся»
Он не спал, просто лежал и ждал. Что-то должно ведь быть дальше? Он уже понял, что в комнате не один: кто-то противно сопел и ворочался в углу. А темнота давила, она, как густой кисель набивалась в горло, мешала дышать. Страшно хотелось выплюнуть ее, но никак
И все-таки он задремал, потому что неожиданно увидел тонкие полоски света, обозначающие контуры нескольких завешенных чем-то окон, а это значит, что прежде была ночь, а теперь утро И сразу отлегло от сердца хоть что-то стало яснее
Через два часа он знал уже немного побольше. Чуть-чуть больше, но количество вопросов от этого почему-то только увеличилось. Итак, что ему известно наверняка? Он захвачен некими людьми для неких целей. Захвачен профессионально. Но это не менты. Иначе, почему он здесь, в какой-то старой избе, а не в изоляторе? И не бандитами, тем более чехами, скорее военными Нет, вероятно, это какая-то спецслужба: ФСБ, АБВГД, в конце концов, сейчас только ленивый не имеет своей спецслужбы
Два часа назад его поднял с кровати какой-то огромный мужик метра под два ростом. Он, Прямой метр восемьдесят пять и девяносто два килограмма в руках этого бугая был просто, как сноп соломы: мужик отцепил его от кровати, повертел, поставил на пол и жизнеутверждающе сказал:
Пойдем, Сергей Григорьевич, на двор делать пи-пи. Только не шали, могу нечаянно члены повредить!
При этом он приковал наручниками правую руку Прямого к своей левой лапе.
Где я? просипел слабым голосом Прямой.
Ну уж, все тебе сразу вынь да положь! Потерпи чуток. Лады? добродушно отрезал мужик.
Прямой про себя окрестил его Кабаном: больно тот был необъятен, толстошей и щетинист кабан и все тут, разве что не агрессивен. И даже после того, как Кабан отрекомендовался, Прямой оставил за ним прежнюю кличку.
Зови меня просто «сержант», сказал тот, когда они вернулись обратно, ты, я знаю, Сергей Григорьевич, а я, стало быть сержант. Лады?
Лады, пробубнил Прямой, и пошутил, только, в натуре, поскромничал, начальник, наверняка, старший сержант, а?
Кабан неожиданно дернул Прямого за прикованную правую руку, и тот ощутил исходившую от «сержанта» чудовищную кабанью мощь. «А ведь не соврал насчет «члены повредить», отметил для себя Прямой, ох, не соврал».
Пойдем, Сергей Григорьевич, на двор делать пи-пи. Только не шали, могу нечаянно члены повредить!
При этом он приковал наручниками правую руку Прямого к своей левой лапе.
Где я? просипел слабым голосом Прямой.
Ну уж, все тебе сразу вынь да положь! Потерпи чуток. Лады? добродушно отрезал мужик.
Прямой про себя окрестил его Кабаном: больно тот был необъятен, толстошей и щетинист кабан и все тут, разве что не агрессивен. И даже после того, как Кабан отрекомендовался, Прямой оставил за ним прежнюю кличку.
Зови меня просто «сержант», сказал тот, когда они вернулись обратно, ты, я знаю, Сергей Григорьевич, а я, стало быть сержант. Лады?
Лады, пробубнил Прямой, и пошутил, только, в натуре, поскромничал, начальник, наверняка, старший сержант, а?
Кабан неожиданно дернул Прямого за прикованную правую руку, и тот ощутил исходившую от «сержанта» чудовищную кабанью мощь. «А ведь не соврал насчет «члены повредить», отметил для себя Прямой, ох, не соврал».
«Итак, Кабан, и еще двое во дворе с «Кипарисами»5 в руках, мол, знай наших, делал Прямой мысленные зарубки на память. Должно быть, есть и еще. Ну, залетел, в натуре! Один Кабан стоит троих. Но, с другой стороны, пока еще рано делать выводы. Поживем увидим»
В доме Кабан пристегнул его браслетами к ручке привинченного к полу деревянного кресла, а сам занялся хозяйственными делами. Потешным было это зрелище: наблюдать за тем, как суетился он у кухонного стола, как дергался в его огромной лапе маленький кухонный ножик, как напряженно дрожали под ним половицы, и при всем этом слышать добродушное мурлыканье какого-то мотивчика.
Впрочем, обед вышел у Кабана неплохим. Они откушали, причем Прямой делал это одной рукой, так как Кабан наотрез отказался его отстегнуть. Не положено и все!
А тот матросик, полюбопытствовал Прямой, что меня ухайдакал, он тоже сержант, или как?
А ты сам у него и спроси, когда увидишь. Только особо с ним не шути. Не любит он, можно и нарваться.
От этого подростка? удивился Прямой. Ему ж не боле семнадцати.