И все было в этой улыбке, все, ради чего можно плюнуть на этот мир, заложить душу самой бездне. И Габриель нырнул в бездну, но, вернувшись к реальности, спросил мать:
Но не только же для этого ты явилась? Чего хочешь?
Бермудский треугольник.
Что? удивился Санчес. Мне послышалось?
Нет, заиграли нотки лукавства. Не послышалось. Ты оживишь его. Вдохнешь новую жизнь. Он как бы заиграет новыми красками. Мы используем легенду о Бермудском треугольнике, откроем в небе над ним дверь в иной мир. Тогда начнется экспансия новой расы.
Почему ты замолчала?
Будешь много знать, то состаришься до срока. Опять эта улыбка, обжигающая льдом.
Я бессмертен.
Да, мой мальчик, да. Просто сделай, как я скажу.
Но почему он, почему Бермудский треугольник, а не другое место на планете?
Так хочет он, истинный господин этого мира.
Господин этого мира?
Да. Мир лежит во зле так говорят люди. Понимаешь, что за господин? А теперь, до встречи. Увидимся.
Лилит быстро растворилась в воздухе, оставив на губах Габриеля вкус моря, а в душе опустошенность.
Он снова стал невидимым и молнией метнулся в тот аэропорт, где недавно расстался с Францем. Габриель захотел вернуть себе плотное тело и пройти путь как обычный человек, но передумал, ибо мысли не дали покоя. Они забурлили, их было слишком много, и каждая пыталась заявить свое право на жизнь.
Габриель пролетел вдоль шоссе, направляясь от аэропорта к дому, влетел в родной город и, наконец-то оказавшись в своей квартире, обрел привычное тело.
К этому моменту он уже успокоился, план действий сложился, и рука уверенно потянулась к мобильному телефону.
Господин Морган?
Да. Слушаю.
Габриель Санчес.
Вы уже надумали?
Можно сказать, да. Но я позвонил не для этого. В залог наших будущих отношений не могли бы вы частично спонсировать научно-исследовательскую экспедицию?
А куда направиться эта экспедиция?
В Бермудский треугольник.
Морган согласился быть спонсором.
Габриель, закончив разговор, закрыл глаза, облегченно выдохнул. Ледяное спокойствие сочеталось в его душе с неиссякаемым гейзером идей.
7. Йозеф и Мари
Море похоже на ласкового щенка, который играет на побережье. Щенок нежится под лучами солнца, лижет песок, сверкая и переливаясь мокрой шкурой. Щенок забавен, кажется наивным. Он готов играть самозабвенно и бесконечно, ему не нужен зритель, а нужен только бесконечный простор и ветер, но сегодня есть зрители два человека отдыхали у моря. Это Йозеф и Мари.
Они сняли уютную и старомодную комнату в летнем домике. Хозяйка жила одна, сама следила за домом, готовила еду, и только стоило удивиться ее проворности. Йозефу и Мари почудилось, что она существует одновременно во всех уголках скромного жилища, будто и не женщина вовсе, а добрый дух хранитель очага.
Он и она закончили купание, вышли на берег. Нежные волны, отороченные пеной, шептали на своем непонятном языке. Солнце, подобно жемчужине инкрустированной в лазурь, не было жгучим. Оно живое существо, которое все чувствует и понимает. Понимает, что там внизу живут люди, и поэтому золотые лучи бережно рисуют загар на коже и переливаются, рассыпаясь миллионом искр, в желтом песке.
Йозеф и Мари легли под сень дерева и долго молчали, прислушиваясь к песне прибоя, прислушиваясь к вечности и неизменности морского пейзажа так им показалось в эти хрупкие минуты. И пусть прошли сотни тысяч лет, и природа, следуя неизменно своим законам, меняла очертания океанов и направления рек, в сравнении с мигом человеческой жизни эти изменения не заметны людскому глазу.
Йозеф и Мари легли под сень дерева и долго молчали, прислушиваясь к песне прибоя, прислушиваясь к вечности и неизменности морского пейзажа так им показалось в эти хрупкие минуты. И пусть прошли сотни тысяч лет, и природа, следуя неизменно своим законам, меняла очертания океанов и направления рек, в сравнении с мигом человеческой жизни эти изменения не заметны людскому глазу.
О чем ты думаешь сейчас? спросила Мари.
Стараюсь ни о чем не думать, ответил Йозеф.
Так же не бывает.
Почему? Ну, бродят какие-то обрывки мыслей на краю сознания, но понять до конца их нельзя. Это как корабли на горизонте. Они малы в сравнении с горизонтом. Корабли плывут по линии, которой нет, корабли живут в том мире, которого нет. Ведь горизонт иллюзия.
Это странно. Ты в последнее время только и думал об «Открытом пути» и о господин Вилькене. А сейчас говоришь иначе.
Мари не начинай, не надо разрушать этот рай. Но если хочешь знать о господине Вилькене больше, загляни в Интернет. Мне же он просто непонятен, это и настораживает. Когда ясно, тогда не страшно, а он какой-то неопределенный, словно контуры его натуры размыты. Кто-то говорит, что он демон, кто-то утверждает, что он человек с понятными целями. Йозеф замолчал и, посмотрев на Мари, поправил ей упавшую на лоб прядь волос. Знаешь что, давай поболтаем о нас. Это сейчас более реально.
Да-да, но судьба Вилькена как-то связана с нашей судьбой.
Ну, наверно. Не исключаю, лениво растягивая слова, сказал Йозеф.
Он посмотрел сосредоточенно на Мари и в тоже время сквозь нее, пытаясь поймать смыслы, что бледными тенями бродили на периферии сознания.