Нанося удар, Жильцов как-то странно приседал, откидывался назад, ремни раздирали рану, причиняя тяжкую боль. Глубокие рубцы ложились вплотную друг к другу, и после пяти ударов на спине Цыганка появилась широкая полоса иссеченного кровоточащего мяса.
Удалого с товарищами снова увели в кандалах на бак, а Цыганка унесли - и на этот раз надолго - в лазарет.
К вечеру на "Викториус" прибыл встревоженный Изыльметьев. Утренние лондонские газеты вышли с подробными описаниями "побега шести русских матросов с русского фрегата "Аврора". Консервативный "Таймс", либеральная "Дейли Ньюс" и десяток других газет - от правительственных официозов до крикливых листков оппозиции - обрушились на "Аврору" и ее капитана.
Изыльметьев внимательно выслушал своего помощника. То, что рассказывал Тироль, слишком точно совпадало с газетными отчетами, чтобы быть правдой. Подозрительными были и согласный хор газет и то обстоятельство, что многие редакции за одну ночь оказались в равной мере осведомленными в подробностях дела. Значит, тут действует какая-то сознательная, располагающая могущественными средствами и враждебная "Авроре" сила. В дезертирство матросов Изыльметьев не верил - он слишком хорошо знал каждого из них.
- Матросов немедля расковать, - сказал Изыльметьев после тягостного молчания. - Они понесли достаточное наказание за оставление Портсмута. Подобное не должно повториться на "Авроре".
- Рискованное решение, - заметил Тироль, внутренне закипая. Дисциплина экипажа, подчинение, престиж старшего офицера - все ставится на карту!
- Матросов наказали - и наказали сурово, - повторил Изыльметьев упрямо. - Все дело в том, считать ли их дезертирами или нет. Вы, как, впрочем, и эти лондонские господа, - он бросил на стол пачку привезенных на "Викториус" газет, - считаете матросов изменниками, я держусь иного мнения...
Тироль, однако, не унимался. Не скрывая злости и досады, просил об отправке матросов в Кронштадт с корветом "Наварин" или даже с торговым кораблем, ссылался на то, что, согласно высочайше одобренным постановлениям, умыслом к преступлению почитается "обнаруженное какими-либо действиями намерение учинить оное, хотя бы при том и не было произведено ни самого преступного действия, ни покушения к оному", просил, по крайней мере, оставить беглецов в кандалах до выхода в Атлантический океан.
Но Изыльметьев был непреклонен.
- Оставив их в кандалах, мы подтвердим клеветы врагов. Слуга покорный - я не намерен этого делать! Кошка на "Авроре"! - угрюмо проговорил Изыльметьев. - Какой позор!
Капитан назначил матросам особую присягу "для очищения подозрения", как командир корабля, он имел на это право.
Пройдя на бак "Викториуса", где унтер-офицеры снимали кандалы с матросов, Изыльметьев сердито обратился к Удалому:
- Бежать вздумали?! Опозорить "Аврору" и мою седую голову!
- И в умысле этого не имели, ваше высокоблагородие, - взмолился Удалой.
- А все-таки бежали?!
Удалой сказал дрогнувшим голосом:
- Легче смерть принять, чем чужой земле предаться. Обманом взяли нас... Своя-то земля и в горсти мила...
Опасения Изыльметьева относительно организованного характера травли экипажа "Авроры" полностью подтвердились на следующий день. Заговорили политики, парламентские ораторы, добродетельные буржуа и активистки филантропических обществ. Джентльмены, хладнокровно организующие убийство миллионов цветных людей, прониклись евангельским сочувствием к шести "невинным христианам, которых пытают и, несомненно, убьют так же безжалостно, как убивают несчастных турок на Дунае". Заговорил о попрании гуманнейших законов Англии искавший популярности прокурор Чарльз Рональдс. Раздраженный "Таймс" писал, что офицеры русских судов "находятся здесь на положении шпионов".