Идем, повторил за мной умиротворенный моей безропотной реакцией на его воспитательную тираду Корнеев.
Мы вышли во двор, я огляделась. Три бутафорских побеленных известью домика стояли в сторонке, возле одного из них паслась белая козочка. Когда мы проходили мимо, она подняла на меня печальные кроткие глаза и выразительно замекала. И мне показалось, что я увидела на её щеках слёзы.
«Галлюцинация от нервного срыва», приняла решение я. Все, что окружало меня в данную минуту, казалось сплошной галлюцинацией.
Точно такой же, как у Леонтия, двор настороженно встретил не прошенных гостей, только в небольшом палисаднике росла чахлая ромашка обыкновенная. То есть, не аптечная.
Игнатий, постучал в косяк двери Корнеев. Игнатий, подь сюды!
Ждать долго не пришлось, из избы вышел богатырь под два метра в сатиновой косоворотке, он потягивался и зевал. Русые волосы в стрижке «под горшок», глубоко посаженные серые глаза, крупный нос и вывернутые наружу пухлые губы делал его внешность незабываемой.
«Гипофизарный великан, ёкнуло у меня в груди, как Петр Первый».
Баба? разглядев меня, удивленно пробормотал Игнатий. Откуда взяли?
Я почувствовала, как бывший сосед сжал мой локоть.
Сама взялась, хихикнув, потер руки Леонтий и обратился ко мне. Братяня то мой единородный.
Под тяжелым взглядом великана я почувствовала себя раздетой и на всякий случай пощупала подол халата.
Айда в избу, поманил нас ручищей Игнатий. Молока попьем, тятя утречком доставил.
«Леонтию где-то шестьдесят, Игнатию пятьдесят-пятьдесят пять, наблюдая за покойниками, тем временем рассуждала я. Теперь сомнений в том, что я попала на тот свет, не осталось. Сколько же лет их отцу, если он держит скот»?
Где их женщины? шепотом спросила я у Геннадия. Дядей Геной называть молодого мужчину язык не поворачивался.
В другом месте, тоже прошептал он.
Сколько человек живет в Корнеевке? мое любопытство зашкаливало.
Четверо, и все мужики.
Кто четвертый?
Ну что, ступаем? обернулся к нам Леонтий. Потом к тяте и деду наведаемся.
Дед в хате, разулыбался великан.
Зачем? недоуменно проговорила я. Зачем вы решили знакомить меня со всеми своими родственниками?
Узнаешь исчо, Силыч начинал психовать. Реагируя на настроение хозяина, его усы повисли двумя тонкими, лоснящимися от жира, плетями.
Внезапно я поняла, что Леонтий давно не мылся. И тут же ощутила запах прелой листвы, идущей от его тела. И бывший сосед давно не мылся. И этот братяня тоже. Повертев головой по сторонам, бани я не увидела. Находясь среди покойников, можно подхватить какую-нибудь инфекцию. Мне ли, окончившей медицинский институт, этого не знать? Но план, благодаря которому я могу получить свободу, требовал ангельского терпения. Надо взять себя в руки, надо непременно взять себя в руки!
Те же грязные сени, пахнущие плесенью, та же более чем скромная обстановка в горнице, тот же отвернувшийся к окну человек за столом. Полумрак. Затхлость. Смерть. Хочется завыть от непередаваемого словами ужаса.
Здравствуйте, лепечу я и стараюсь изобразить улыбку.
Здорово, коли не шутишь! поднимается навстречу человек. Он высокого роста, рыжий, в веснушках.
Дед, она пришла к нам сама, докладывает сзади Силыч.
У нас будет баба! радуется дед. Наконец, у нас будет баба!
А она ничего, оглядывает меня, как вещь, Игнатий. Справная.
Погодите загадывать, неожиданно громко произносит Геннадий. Она жена моего сына, невестка.
Как сына? возмущаются покойники.
Я вспоминаю Валерку, он совершенно не похож на отца, так как лицо ему досталось от тёти Шуры. Он младше меня на пять лет, но Гена сказал. Гена хочет меня спасти.
К тому же, я сделаю вас богатыми, через туман, постепенно обволакивающий меня, говорю я и стараюсь не провалиться в этот туман, только проводите меня в Александровск. Я привезу вам цветы. Много цветов. Вы засадите ими свои участки. А потом станете их продавать, цветы продавать: розы, тюльпаны, флоксы, ирисы цветы, много цветов.
Ей плохо, нужен воздух, слышу я обеспокоенный голос дяди Гены и падаю в тягучую, холодную бездну.
Глава 7
В подслеповатое окошко старалось заглянуть солнце, но растянутый вместо стекла бычий пузырь всеми силами сдерживал его проникновение. Пахло сыростью, землёй и еще чем-то особенным, непонятным, вызывающим тошноту. С потрескавшейся маточной балки потолка свисала тяжелая серая паутина, она раскачивалась, словно маятник, несмотря на то, что затхлый воздух в жилище замер, будто настороженно прислушивался к чему-то. Абсолютная тишина, обреченность, смерть.
Я лежала на полати, укрытая изъеденной молью шалью. Шаль мерзко благоухала нафталином. Но именно нафталин привел меня в чувство. Перед мысленным взором возникла картинка из прошлого, в котором мама старательно укладывает в сшитые ею матерчатые пакеты зимнюю одежду.
Почему вместе с людьми Бог создал насекомых? морща лоб, говорит мама. Куда не посмотришь, везде маленькие твари осложняют человеку жизнь. В саду на каждое культурное растение по десятку специализирующихся на нем вредителей, в доме заняли нишу моль, тараканы, клопы, на улице гнус.