Но как будто этих несчастий ему было мало, судьба нанесла ему еще один удар ниже пояса. Спустя три недели после его посадки его мать умерла от рака. И это событие навсегда изменило его мозги. Начальник колонии, конечно, разрешил ему одним днем съездить на похороны в сопровождении отрядника, тем более, что это было предусмотрено законом. Но с тех пор он начал чудить. То, сходив в душ он надевал чужую одежду, то голодал несколько дней, не зная как открыть банку тушенки, то без веской причины бегал по всей зоне от мусоров. Однажды он даже вытащил все вещи из своего баула, залез в него сам и сидел так до конца дня.
Финальной точкой его ментального расстройства было трудоустройство. Все сидельцы долго убеждали его устроиться на работу, чтобы иметь хоть какой-то источник дохода, потому что из родни у него осталась только сестра, которая не имела возможности часто приезжать к нему и помогать с едой и с деньгами. И спустя несколько недель он записался в бригаду «прищепочников» (цех по сборке прищепок и других изделий из пластмассы). Но в первый же день его работы случилось непредвиденное происшествие. После утренней проверки он довольный отправился на промку к месту своей будущей работы, но пройдя половину пути он остановился. И выключился. С виду это напоминало ситуацию из фильма «Терминатор-2», когда жидкий терминатор воткнул в Арни лом, и у Арни перед глазами появились надписи о неисправности и остановке деятельности, а потом и вовсе погас свет. Так же и НТВ просто взял, остановился, опустил голову на грудь, закрыл глаза и замер. Никакие окрики, дерганья, тычки и потрясывания не вызвали в нем включения «резервного питания». Он простоял на одном и том же месте, не подавая признаков сознания, два с половиной часа, ровно до приезда скорой помощи.
В «дурке*» он протусил больше месяца. Вернувшись, чувствовал себя гораздо лучше, но периодически некоторые закидоны и странности все равно давали о себе знать.
Такое вот житье-бытье.
Глава 9. Общее
Общее (разг.) то, что принадлежит всем, всему обществу в целом
Викисловарь.
Как и почти в любом другом лагере, в нашей колонии был общак*. Он состоял из двух частей: денежно-продуктовый баул и вещевой баул. За каждым баулом был назначен смотрящий, в задачи которого входило вести учет содержимого и выдавать содержимое по мере надобности всем страждущим.
Вещевой баул состоял из нескольких здоровенных пластиковых сумок, куда ЗЭКи отдавали не нужную им одежду при освобождении или при покупке новой. И потом, если в колонию заезжали сидельцы, которые нуждались в этой одежде (одинокие или привезенные этапом из далека, или неимущие), им предлагалось брать ее «совершенно безвозмездно, то есть даром».
Денежно-продуктовый баул имел аналогичное предназначение (снабжать неимущих сидельцев) с той только разницей, что в нем хранились деньги, сигареты и самая простая еда, которую некоторые сидельцы добровольно жертвовали для этих целей: чай, сахар, конфетки для чи́фира, печенье, макароны, крупы, супы-кирпичи (они же бомж-пакеты) в разных вариациях, иногда консервы. Кроме того, продуктовый баул регулярно использовался при отправке парней на перережим. Им всегда выдавали с собой немного рассыпного чая, сигарет, сладенького, чтобы не бедствовали «на этапе».
Сам по себе общак* дело хорошее, гуманное и благородное. Но, как и при любой другой кормушке в нашей стране, а может и не только в нашей, врать не буду, у нее есть две неприятные особенности. Во-первых, управление и учет содержимого баулов, во-вторых, нецелевое использование содержимого баулов.
Начнем по порядку. Смотрящих за баулами выбирали на общем собрании (сходке*, базаре) заключенных. Иногда предыдущий смотрящий рекомендовал на свое место следующего. Но чаще всего разные группы ЗЭКов выдвигали своих кандидатов, потом происходило обсуждение плюсов и минусов каждого кандидата и голосование. Побеждало большинство. Формально. Но неизменно мнение большинства совпадало с мнением авторитетных сидельцев. Ведь существенное количество ДТПшников и алиментщиков не считали себя частью лагерного мира или просто стеснялись открыто высказывать свою точку зрения перед всей колонией, поэтому им было проще согласиться с мнением «знающих авторитетов». За время моего срока сменилось великое множество смотрящих за баулами. По разным причинам. Кто-то освободился, кого-то отправили на перережим за синьку или наркоту. Но важно не это, а то, как каждый из них справлялся со своими обязанностями.
Должность смотрящего за баулом, как и все руководящие посты, напоминала двустороннюю медальку. С лицевой стороны была относительная власть, доступ к ресурсам и относительная привилегированность по сравнению с остальными сидельцами. С черновой стороны тяжким грузом давила ответственность перед осужденными и напряжение отношений с администрацией. Общак, ведь, было дело незаконное, потому что поощрял и пополнялся он в том числе от карт, всяческих общелагерных турниров по нардам и прочих азартных игр. Поэтому, как только мусора узнавали, кого назначили смотрягой (а узнавали они это от своих стукачей моментально), с ним сразу начиналась «оперативная работа»: склонение к сотрудничеству, «крепеж*», давление, угрозы «отмести» общие баулы и прочие неприятные процедуры. За все эти «неудобства» смотрящему за баулами полагалось довольно много бонусов от сидельцев. Например, он никогда не заботился никакой другой общественной нагрузкой. И даже если объявляли субботник, и он выходил на него вместе со всеми, чтобы не привлекать лишнего внимания мусоров, то всю работу за него делал кто-нибудь другой. Если в душе или в магазине была очередь, его пропускали вперед. При совместной попойке ему всегда наливали чуть больше остальных. И даже если он немного косячил перед ЗЭКами, ему многое прощали. И многие в погоне за этими привилегиями и бонусами старались заслужить право быть смотрягой. Но далеко не все справлялись с бременем ответственности и соблазнами.