Многое в нашем мире происходит неспроста. Будто кто-то, более мудрый чем мы, хранящий книги в своей голове, а не на запыленной полке, которая того гляди и свалится вниз под гнетом бумажных толщ, решает за нас. Хуже или лучше, мне кажется, он и сам не знает. Вот то же самое и мой шкаф. Да, книги иногда неприятно бьют по затылку, но падая, они открываются на случайной странице. И вверху всегда выгравировано название главы. Знаете, как цыганская лотерея. Какая глава тебе на голову сегодня утром из шкафа упадет, под таким девизом и пройдет твой день. За это я и люблю этот чертов шкаф. Можно в случае чего мысленно обвинять его в случившемся. Это как безнаказанное переложение ответственности. От этого спокойнее. Вот, к примеру, когда мы садимся на дальние сидения автобуса, мы спокойно считаем несущиеся по встречной огни, каждый из которых может в мгновение ока превратить вашу жизнь в летальное дорожное происшествие. Но то ли дело, если бы мы сами рулили. А так это делает за нас старик в малиновой кепке, что досталась ему на бейсбольном матче двадцатилетней давности, с табличкой «Водитель». Это он решает, какими поворотами привезти нас. И мы спокойны. В коей степени доверяя ему.
И тут мне на секунду показалось, что свет Блэра склонился ко мне и застыл с интересом:
А что потом?
Семейные квитанции. Либо ничего, добавил я, набрав легкие дыму.
Вот и пролетел экспресс. Забирая свой железный хвост на горизонте, он будто заверил, что все в порядке, он понимает, но как-нибудь все равно свозит меня на манящие долины Нью-Браски.
Бутерброд с шоколадным маслом
Какое дело сентябрьским утром человеку, по мнению Ларри отданному ему в рабство, до первых оранжевых проблесков на дубах из городского парка? На этот вопрос непристойно отвечал всегда сам же Ларри, раздражавшийся при малейшем опоздании своих рабов. Мне кажется, даже если бы в восемнадцатом веке рабы имели и кулеры, и даже личный «Форд», делавший по шоссе на Ричвуд полторы сотни скорости, топились бы в грязных водах городской реки. Чисто от факта, что Ларри был их боссом. А вот, кстати, несколько плах в гостиной нашего офиса он с удовольствием бы поставил.
И тут мне на секунду показалось, что свет Блэра склонился ко мне и застыл с интересом:
А что потом?
Семейные квитанции. Либо ничего, добавил я, набрав легкие дыму.
Вот и пролетел экспресс. Забирая свой железный хвост на горизонте, он будто заверил, что все в порядке, он понимает, но как-нибудь все равно свозит меня на манящие долины Нью-Браски.
Бутерброд с шоколадным маслом
Какое дело сентябрьским утром человеку, по мнению Ларри отданному ему в рабство, до первых оранжевых проблесков на дубах из городского парка? На этот вопрос непристойно отвечал всегда сам же Ларри, раздражавшийся при малейшем опоздании своих рабов. Мне кажется, даже если бы в восемнадцатом веке рабы имели и кулеры, и даже личный «Форд», делавший по шоссе на Ричвуд полторы сотни скорости, топились бы в грязных водах городской реки. Чисто от факта, что Ларри был их боссом. А вот, кстати, несколько плах в гостиной нашего офиса он с удовольствием бы поставил.
Сегодня в нашей типографской мастерской должен был с минуты на минуту появиться человек в шляпе и длинном плаще, которому со своей привычной услужливостью должен был Ларри сунуть белый конверт. Ни Чарли, ни Скотт тоже не понимали, что же в этом выдающегося. Мы единолично пришли к выводу, что заставлять нас надевать рубашки с длинным рукавом и выглаженными воротниками было лишним.
После всей меркантильной канители ожидало самое приятное время рабочего дня. Обед. Я, как обычно, доверял всегда только плову в местной столовой. Чарли же в этом деле был заезженный отважный каскадер сочетал жирное молоко, одному только Богу известно, свежее ли, с не менее жирным гарниром столовских рукодельниц. Зато мы всегда шутили над Скоттом, что тот наестся одними своими сигаретами. Если находиться с ним рядом целый день, можно заметить, как вечером перед глазами сгущается туман.
Обычный сентябрьский день проходил по своему сценарию, не менявшемуся уже седьмой год, как я устроился работать в отдел к этим славным пройдохам. Вот, сейчас Чарли закончит уничтожать зубочистки с соседского стола, и положит их за батарею, будто так было задумано еще египетскими богами. Спустя пару минут ходики на дальней стене, казавшейся издалека больничной, отчеканят половину первого, разбудив тем самым старого зеваку Брэдли, снова заснувшего вместо обеда. Наверное, это искусство заснуть за столом и не уронить голову в тарелку с первым. К слову Брэдли вегетарианец. Он охранник соседнего с нашей мастерской офиса, в данный момент, как мы уже поняли, спит. Т.е. охраняет собственное пузо от губительного воздействия явно прокисшего супа. Наверное, человек, не знавший Брэда, мог счесть, что у того как минимум три ребенка, в один голос именно по ночам достающих его расспросами, откуда берутся дети!
Расскажу одну историю, пока мы со Скоттом и Чарли ждем чай. Вообще, Брэдли был очень жив и бодр. До определенного момента. Сейчас он живой ответ на вопрос моей мамы «Чего же я никак не женюсь?». Брэдли тоже не женился. Единственного, кого он завел это был маленький ручной медведь, которого ночью, находясь в веселом состоянии, он на спор вытащил из придорожного цирка. За несколько дней они так хорошо поладили, что мы со Скоттом шутили когда уже ждать пополнения с человеческим телом и медвежьей головой? Но ребята в форме и со значками так и не дали нам узнать, когда же это случится. Но грустен и сонлив Брэдли стал от девушки по имени Марли.