Ну да сделали себя сами. А потом нас сделали. Кто бы мог подумать
Виктор поднялся с кровати, приступил к разбору чемоданов, профессиональным взглядом начиная присматриваться к помещению.
Андрей лежал на диване, не снимая туфель, с закрытыми глазами. Он действительно многое или почти ничего о себе не помнил из прошлого. Все это невыносимо. Чужой самому себе, нет ничего позади, ничего впереди. Есть чемодан, рубашка, зубная паста, зубная щетка и какой-то отель. Люди рядом. Ему известно, кто они только с их слов. Доверия не может быть ни к ним, ни к себе. Он боится всего, что его окружает, во власти ситуации и этих персонажей. Плен, иначе не назовешь. Формально можно уйти куда угодно. Но нюанс неизвестно куда, неизвестно зачем
Ронберг вернулся в свой номер, умылся, переоделся, и с замиранием сердца включил телевизор. Раз канал, два канал, три канал, четыре, пять, шесть, про дела российские ни слова Вот, западенцы, живут и наплевать им Лотереи, шоу, скачки, мелодрамы, футбол. Весь Стокгольм ополчился на барсука, убившего кошку. Исландский президент заявил, что если мог бы, то запретил добавлять ананасы в пиццу. Об этом сообщает CNN.
Политик сделал такое признание во время встречи со школьниками из городка Акюрейри. Известие о нелюбви президента к ананасам вызвало бурную реакцию у жителей Исландии. Президент был вынужден вернуться к теме и разъяснить свою позицию. Новостной канал на чешском А вот и на английском есть. Так. Даже с его знанием языка кое-что понять можно: «Комитет национального спасения формирует временное коалиционное правительство из оппозиционных ранее политиков, обращается также к мировому сообществу отнестись с пониманием к закрытию границы на два месяца»
Ронберг выключил телевизор и тихо застонал. Он физически ощутил падение в пропасть. Боль, физическая боль судорогой стянула тело, аж, заскрипел зубами от отчаяния, про себя ругался, умолял, требовал, объяснял и убеждал, угрожал, оскорблял. После бурных внутренних эмоций заплакал, закрыв глаза ладонью и сжимая пальцами виски, растирая по лицу позорную соленую влагу.
Минут через пятнадцать после такой непозволительной слабости позвонил Виктору: «Зайди-ка, друг, надо парой слов обмолвиться». Когда Виктор зашел, он был поражен: лицо Ронберга было бледное, как стена.
Тебе плохо, что ли? В аптеку сгонять?
Аптека не поможет Душа болит.
У тебя есть душа?
Ронберг отреагировал на шутку Виктора недружелюбным взглядом исподлобья, но взял себя в руки, заметив только:
Еще недавно для тебя святым был.
Затем продолжил:
Хочу попросить вот о чем Упроси доктора присутствовать на процедуре, заключение по результатам томографии обязательно возьми. Нам важно понять, в каком Андрей состоянии. Может и лучше, если ничего не помнит
Как? А если пластику надо будет обратно?
Прежний вид сделаем, только если вернется память. Так смысла нет.
Ну, почему, просто показать можно лицо где-нибудь мельком, заявления подписать какие-нибудь на камеру: «Живой, настоящий, легитимный та-ра-ра заявляет» там и всякое такое.
Я же говорю, могут быть другие варианты!
Другие в смысле
Другие значит другие! В общем, нам завтра в банк надо деньги снять. Могут заблокировать счета.
У нас же на подставного?
Ну и что! Ты можешь спрогнозировать, что завтра? Вот-вот начнут отматывать назад и получат санкции Интерпола. Эта мерзота самозванная пусть орет, сколько хочет, но если подключится Интерпол, тут все Про Балчугина слышал? Ну, этого, деятеля, распорядителя счетов по Кипру? Грохнули вчера. Прямо дома. И это не я. Наоборот, с собой хотел забрать, не успел. Позвони Руслану. Давно должен был прилететь с людьми и что-то не торопится.
Я говорил с ним только что.
Ну и?
Не прилетит. Сказал, что позднее.
Когда позднее? Они хотят закрыть границу!
Сказал, что дела республики сейчас для него важнее. Все остальное потом.
Глеб аж застыл, пораженный услышанным. В это время за окном раздались хлопки. Оба тут же пригнулись как по команде, Виктор подскочил к окну, выдохнул:
Петарды Кому расскажи, это ж анекдот готовый: Солод перепутал петарду с тротилом! Андрей в банке нам нужен?
Нет, закрой в номере, пусть отдохнет. Оставлять одного надолго, конечно, тоже нельзя
Они все же так и поступили. Дашкевич был закрыт на ключ, с ним особо никто не разговаривал, поскольку показалось, что заснул. Но на самом деле Андрей не спал
Появление Глеба и Виктора произвело на человека, к которому ехали, как они и рассчитывали, впечатление убийственное. Он, владелец счета и хранитель денег, конечно, предполагал, что рано или поздно они приедут. Но одно дело понимать, что за деньгами когда-нибудь все-таки могут явиться, мучиться при этом ожиданием и страхом, надеясь втайне на благополучный исход, то есть на внезапное исчезновение претендентов раз и навсегда из его жизни, а другое с горечью точно убедиться: вот они, прорвались-таки через кордоны Зрачки его нервно дергались, речь сбивалась, когда приветствовал старых партнеров, даже в первый момент замерло дыхание, как от внезапного удара по корпусу. Юрий Колямин, когда-то давно бывший мясником, а потом профессиональным боксером со стажем, знал, как убивают животное и разделывают мясо с привычным спокойствием, как можно потерять ориентир на ринге, оказавшись в нокауте. Имел он много лет назад авторитетный статус и другого «узкого специалиста», профессионально умело сующего чью-нибудь голову бедовую сильной рукой в воду и держащего там за волосы до тех пор, пока хозяин головы не запросит пощады и не расскажет все, что от него хотят услышать. Бывали и такие приключения. Жизнь ставила перед ним много вопросов. Он предпочел ответить не на все.