А я, поняв его движение, успел нажать кнопку чуть раньше прыжка, направив объектив с небольшим упреждением туда, где дельфина еще не было и куда он должен был влететь через ту самую долю секунды!
Это был классический ДЗЕН! Микроскопический длиной в выдержку затвора, в миг апогея траектории прыжка, такой минидзен. Единение с вселенской гармонией в созерцании бесконечности этого мига. Совмещение моего чувства прекрасного с вселенским каналом Абсолютной Красоты, моего «сейчас» с «сейчас» дельфина. Совершенное животное в высшей точке своего удовольствия полета. Мое выполнение искреннего желания этот миг уловить.
Тот Самый-Самый Кадр!
Это явно был подарок Мактуба, карамелька из его щедрой ладошки, я абсолютно уверен.
Он не дал нам снять ПриборПриборыча но в фильме он особо и не понадобился. Зато пригнал нам стаю дельфинов, когда мы подняли в воздух аэрокоптер с камерой и у нас образовался незапланированный, но очень важный эпизод, который дал нужный объем и эмоцию всему фильму.
Откуда-то Мактуб про все это знал и про Приборыча, и про эпизод наверное потому, что он ближе всех нас находился к Автору Всех Сюжетов. Где-то получал Его подсказки, где-то подглядывал Ему через плечо, а где-то импровизировал на ходу.
Добрый и щедрый малый, радостный бесенок, резвящийся под Божьей дланью любимый внук Бога, Мактуб учил нас не строить иллюзий на завтрашний день, располагать тем, что есть и наслаждаться мгновеньем настоящего.
Мактуб тоже попал в кадр его озорное «Да-да-да!..» блестит в одной из капель плещущегося в солнечных лучах счастья.
Еще на этом фото есть очень счастливый отражающийся в мокром боку дельфина я.
Вы спросите а где же здесь Ужупис?
А кто поднял меня в 5 утра и заставил выйти на палубу?
Алма-Ата
Мое главное счастье мое детство Алма-Ате. В одном небольшом дворе обычной 4х-этажной хрущевки были казахи, немцы (две семьи), русские, татары, евреи, уйгуры, корейцы, дунгане, и бог весть кто еще.
Сколько квартир столько и национальностей.
Мы хорошо дружили все, и если кто-то и был изгоем то только в силу своего характера, а не происхождения, и мы все понимали это.
В первом подъезде на 4м этаже жили мой ровесник и друг Олег, его старший брат года на 4 Костя, тетя Люся и дядя Витя их родители.
В 3м подъезде на 3м этаже жила уйгурская семья, отец которой был шеф-поваром ресторана Кок-Тюбе. По казахстанским меркам это как главный повар в Кремле.
Во втором подъезде на 1м этаже жил я.
Над нами жили татары тетя Амина и ее непутевые дети Шафкат и Тарих.
Богатых среди нас не было. Шеф-повар иногда разживался продуктами и, когда надо, щедро делился со всеми. Я их дунганскую лапшу до сих пор вспоминаю одна длинная штука заполняла глубокую чашку до верха с горочкой, вкусная невероятно.
Когда в ресторан заезжало республиканское начальство за ним присылали черную Волгу.
В какой-то момент дядя Витя по пьяной глупости сел ненадолго, но по-настоящему и далеко.
В это время оставшееся на свободе семейство подкармливали всем двором, причем так, чтобы тете Люсе не было обидно. Просто заходили дескать, пирожков наготовила, делюсь. И татарка тетя Амина, и казашка Рая, и корейцы с 1г этажа 1-го подъезда, и уйгур шеф-повар.
А потом дядя Витя вернулся, и шеф-повар на радостях устроил ему шикарный ресторанного качества стол с президентского уровня пловом за свой счет, разумеется, гуляли всем двором.
Вот так жили.
Пик Талгар.
Мой самый настоящий дом был на чердаке дачи там были связки книг и журналов, я их все прочел по нескольку раз. Дача была под Алма-Атой, каждое лето я там проводил месяцы, чаще всего вместе с дедом. Моего деда звали Хасен Абишевич Абишев, он был доцентом физико-математических наук, уважаемым в Алма-Ате человеком, преподавал астрономию, написал несколько книг. Единственный трофей, который он привез с войны мешок немецких биноклей, чтобы показывать студентам Луну и звезды.
Вот так жили.
Пик Талгар.
Мой самый настоящий дом был на чердаке дачи там были связки книг и журналов, я их все прочел по нескольку раз. Дача была под Алма-Атой, каждое лето я там проводил месяцы, чаще всего вместе с дедом. Моего деда звали Хасен Абишевич Абишев, он был доцентом физико-математических наук, уважаемым в Алма-Ате человеком, преподавал астрономию, написал несколько книг. Единственный трофей, который он привез с войны мешок немецких биноклей, чтобы показывать студентам Луну и звезды.
Гордился тем, что никого не убил, хотя винтовка у него была война призвала его ездовым в обоз кому еще можно доверить лошадей, как не казаху из степей Караганды?
Но видел он там что-то настолько страшное, что так толком и не рассказал о ней ничего ни мне, ни кому-то еще. И за что у него медали тоже не рассказал. Когда по телевизору показывали фильм на военную тему говорил одно слово:
Ерунда и выходил из комнаты в свой кабинет, а если слышал немецкую речь возвращался и выключал телевизор несмотря на все наши протесты.
Но однажды отругал меня, когда я позволил себе какую-то вольную шутку в адрес соседа, жившего этажом ниже Ивана Ивановича Шнайдера, потомка немцев петровских времен.