Может ли он отвечать за поведение молодых, беспечных офицеров?..
Не задерживаясь в Охотске, Резанов отбыл в Петербург. Прощаясь, он сказал Хвостову наедине:
— Помните: посол России был оскорблён и унижен. Действуйте решительно и быстро! Я помолюсь за вас…
Путь через штормовой океан не легко обошёлся «Юноне». Осматривая корпус судна, корабельщики сумрачно качали головами.
— Куда же на такой дырявой посудине плавать, господин лейтенант? При первом шторме она пойдёт ко дну!..
— А вспомните «Св. Елизавету», — посмеиваясь, говорил Хвостов.
— Все же то было летом, а сейчас осень и самые штормы…
— Если бы вы видели тендер «Авось», пожалуй, и совсем опустили бы руки! А Давыдов, я уверен, привёл его на Сахалин.
Хвостов и сам отлично знал, что судно ненадёжно. Не мог не видеть этого и Резанов. Все же он приказал не медлить. Что оставалось делать командиру? Он считал своим долгом исполнить приказ и долгом тем более радостным, что, возможно, шёл на выручку своему другу. Тревога за Давыдова уже давно не давала ему покоя.
В огромном заливе Анива тендера «Авось» не оказалось. Все больше тревожась, Хвостов тщательно осматривал каждую бухту, каждый утёс. Берег был дик и безлюден. Но в глубине залива, за тёмными глыбами скал дозорный матрос заметил какие-то строения.
— Сейчас мы познакомимся с незваными гостями, — сказал Хвостов матросам. — Спустить шлюпку!
На берегу замелькали человеческие фигурки. Японцы, как видно, ударили тревогу. В устье реки, на помосте причала, Хвостов увидел японского офицера с двумя обнажёнными саблями в руках.
— Похоже, этот петух собирается драться! — удивлённо воскликнул Хвостов и кивнул матросам. — Приготовьтесь, ребята! Но только действовать по команде.
Крича и грозя кулаками, на причал выбежало ещё до дюжины японцев. У многих из них тоже были сабли и широкие, кривые ножи.
Словно не замечая суетливую эту компанию и не слыша угроз, Хвостов спокойно сошёл на причал.
— Спроси-ка у этих разбойников, — сказал он матросу-переводчику, — кто разрешил им селиться на нашей земле?..
Крепыш-сибиряк грозным окриком заставил японцев притихнуть. Они, казалось, не поняли вопроса, и переводчик терпеливо его повторил.
Маленький скуластый офицер пронзительно взвизгнул, крутнулся на каблуке и, вскинув над головой сабли, шагнул к Хвостову. Командир отшвырнул его и, не оглядываясь, неторопливо зашагал к строениям.
За новыми просторными домами и складами он увидел с десяток чёрных, крытых камышом лачуг. У одной из этих нищенских хижин, будто пытаясь оградить собою сбившихся в кучу, притихших детей, тесной молчаливой толпой стояли оборванные, босые люди, с грязными язвами на ногах, с кровоподтёками и шрамами на лицах. Это были коренные жители острова — айны, о которых Хвостов уже слышал от моряков «Надежды».
Он хотел сказать этим людям, что отныне они свободны, что никто не давал захватчикам права заставлять их работать на японских купцов, что запасы этих складов теперь принадлежат им, айнам, потому что они — подданные России, а это русская земля…
Но айны не понимали ни единого его слова. Как будто обреченные на гибель, опустив головы, недвижно стояли они перед лейтенантом, и слезы текли по их впалым щекам…
Матрос-переводчик спросил по-японски:
— Кто у вас старший?.. Русский начальник пришёл к вам, как друг…
Два молодых айна, прикрытые рваными тюленьими шкурами, тотчас заслонили дряхлого белобородого старика. Но старик вышёл вперёд, на секунду закрыл руками лицо, прикоснулся к груди и поклонился лейтенанту.
Хвостов взял его за руку и повёл с собой в сторону складов.
Толпа айнов откликнулась глухим, заунывным стоном.