Разговор поэтому состоялся традиционный и примерно такой:
Знаешь, приезжай. Мы тут сидим с одним приятелем Да ты его помнишь (называет твоё имя).
Я не помню.
Нет, ты вспомнишь, если увидишь.
Прости, я не смогу. Не получается. Нет времени.
(Молчание оттуда)
Конечно, у тебя никогда нет времени. Ты же звезда эфира. Куда тебе до нас (ухмылка в трубку).
Прости, я в самом деле не могу. Как-нибудь в другой раз.
Ну, не судьба.
Конец связи.
Раздаётся новый звонок. На сей раз звонит партнёр по рекламе.
Слушай, сегодня воскресенье. Давай перенесём на завтра. Чего-то вдруг решил отдохнуть и выспаться.
Разумеется. Отдыхай.
Снова звонок. Сокурсник. А я-то попрощалась с ним мысленно на ближайшие полгода.
Ты не передумала?
Смотрю на часы.
Я приеду. Говори адрес.
(Сокурсник произносит твой адрес).
Я буду через полчаса.
Хватаю машину и еду.
Мистика началась почти сразу. Во-первых, я, жительница Петербурга в четвёртом поколении, вовсе не помнила твой дом. Каким-то удивительным образом мне никогда здесь не приходилось бывать или даже проезжать мимо, поэтому первые две сталинские высотки Петербурга с башенками в семь этажей и музеем Ленина между ними, выглядели для меня как части замка, где творится нечто. В выборе этого дома для проживания также сказался твой безупречный вкус, с чем впоследствии я сталкивалась неоднократно.
Мой приятель ждал меня на скамейке во дворе, без гитары, с которой я привыкла его помнить, и без зубов. «О ужас, сказала я себе. Не в притон ли меня позвали?» и богатое воображение нарисовало картину сборища с песнями, плясками, заплёванным полом, грязными стенками и пустыми бутылками по углам. Приятель обрадовано протянул мне руку, целоваться лезть не посмел, и повёл к подъезду, по пути рассказывая твою историю.
Представляешь, было всё в порядке, роли, у Мамина в кино снимался, перспективы, и вдруг случилось что-то, чего никто не может объяснить.
А что именно?
Потерял равновесие.
Как это? (слушаю и решаю, что это пьяный бред, я же ничего не знаю о таких вещах).
А вот так. То всё нормально, то как в невесомости.
Приятель подвёл меня к подъезду и набрал номер квартиры.
Не открывали долго.
«Спит, наверное, решила я. Алкаши».
Может, я пойду?
Нет, подожди, он откроет.
«Двадцать минут пробуду там, решаю для себя. Как-нибудь выдержу. Отмечусь, чтобы не упрекали в звёздной болезни, и сбегу».
Кто это? твой голос.
Это Сергей, открывай.
Заходим в подъезд и поднимаемся на четвёртый этаж.
Квартира отперта. Мы входим. Сергей сразу проходит в комнату, где на столе сосредоточено интересующее его. А я второй раз в жизни так близко вижу твои глаза. Я до сих пор помню этот момент.
Взгляд без всякой вычурности. Твои глаза, Андрюшка. Синие или голубые. Глаза, в которых отражается небо и высота. Взгляд орла, которого заставили притвориться цыплёнком. Пронзительность, которой даже не боишься. Очень мужской взгляд, между прочим.
Кругом чисто, ни намёка на разврат. На столе аскетично, бутылка красного вина, конфеты и мандарины. Кожаные кресла. Компьютер у окна. Часы с боем, правда, бой не работает. Ничего лишнего в комнате.
Ты наливаешь мне полбокала вина и смотришь, смотришь. А я смотрю на тебя и опять не понимаю пока, что происходит. Во-первых, я замечаю серебряные тонкие кольца на твоих пальцах, и мне это нравится, это стиль, во-вторых, обнаруживаю крайне интеллигентную манеру общения, в-третьих, вижу, как ты красив, необычайно, фактурно, как бы сказали в Театральном Институте, и как не бывает, в-четвёртых, оглядываюсь и не вижу хозяйки дома, ведь даже при потере равновесия, считаю я, у такого ослепительного мужчины кто-то должен же быть, и делаю однозначный вывод, заключаю безапеляционно: «Парень голубой». Сергей чувствует, что вечер удался, это его день, он так долго этого добивался, он позвал меня, чтобы начать некие отношения, и старается вовсю, всё больше напиваясь. Я ещё не знаю, как ты умеешь манипулировать людьми, и твою просьбу сбегать за ещё одной бутылкой воспринимаю за чистую монету. Мы даже спорим с Сергеем, кто пойдёт. Ты как-то выворачиваешь, что это не женское дело, как-то шутишь, что мне не выдадут по возрасту, и Сергей радостно убегает ненадолго, как он считает.
У тебя ровно пятнадцать минут, чтобы изменить мир. Но ты справляешься быстрее.
У тебя ровно пятнадцать минут, чтобы изменить мир. Но ты справляешься быстрее.
Ну рассказывай, говоришь ты и целуешь мне руку. Маленькая, говоришь ты. Ты не обижаешься, что я называю тебя «маленькая»? Но ты Чипполино. Ты сражаешься с синьором Помидором. Я сразу тебя узнал. Ты с Моховой? Я вспомнил тебя. По глазкам. Сразу. Ты моя.
Я рассказываю, кем и где я работаю.
Так ты диктор, говоришь ты, и мне становится смешно. Никто и никогда не называл меня диктором.
Я киваю и чищу мандарин тебе и себе. И протягиваю к тому же тебе конфету.
Это для женщин, говоришь ты. Я не люблю сладкое. (Врёшь! Ты любишь, но это будет ясно потом, а пока ты манипулируешь мной и набиваешь себе цену).
Ты молодёжь, а я серьёзный человек, продолжаешь ты. Андрей Александрович. А тебя я буду называть Женька. И ты вопросительно смотришь. Я соглашаюсь. Почему бы и нет?