Этак
И, помолчав, Родион опять начинал:
Начальство сменили новое теперь будет: земский ждут
А ты ему полштофа припаси, и станет он для тебя лучше старого стараться.
Чай, полштофа мало, усмехается Родион.
Будет им пожалуй, тащи
И опять замолчат.
Родион стукнет сапогами, поглядит на них, зевнет и встанет:
Ну, доколь что до увиданья гостинца тут принес тебе.
Бабушка примет гостинец, быстро, чтоб не раздумал еще, проводит от греха, дверь запрет и примется рассматривать гостинец.
Раз заглянула внучка в келейку, глядит: бабушка лежит не жива на кровати. Подняла крик, сбежались шабры, думали было, что и впрямь умерла. Но старуха Драчена смекнула, в чем дело.
Стойте, бабы, а вы обмерла она, а смерти настоящей нет же Святой водичкой надо окропить да свечку ей в голову Душенька ее в гостях у бога теперь.
Обмирает не всякий: надо быть достойной, чтоб при жизни сподобиться видеть, как все это устроено у господа бога.
Почти сутки бабушка Степанида лежала обмерши. По пяти баб сидели у нее по очереди и свечи восковые жгли.
Нанесли свечей груду. Шутка сказать: душенька по разным мытарствам да в раю гуляет, всех сродников всей деревни в это время видит, свечки вот, чтобы ей-то, душеньке, виднее было, и несет народ.
Гуляет себе душенька бабушки, сама бабушка спит мертвым, без движенья, почти без дыханья сном, горят ярко свечки в головах, а старухи караульные сбились в кучу и ведут тихую беседу в углу.
Нет, нет и вздохнет сухая, как скелет, бабушка Драчена.
Господи, подумать только: у господа бога в гостях
И опять пойдет речь про житейское, а то на «страсти» перейдет.
Подожмется Драчена, прижмет свою тощую руку к груди, соберет губы колечком, и льются слова. Бабы кругом прильнут друг к дружке и слушают. Слушают и прячут дорогие сведения в самую глубь подвалов своих душ: темных, страшных, без выходов.
Этак три дня как море разливанное Плачь о покойнике хоть без памяти Горе-то горе так ведь без горя неужели проживешь? Три дня и провыла, отвела душеньку Будет Ей говорят бабы: брось, не указано. Ну так ведь умней людей
Драчена вздохнула.
Ну и стал Как к ночи дело тут как тут! Огненным шаром по небу рассыпется и прямо во двор Об землю ударится и стал молодцом: ни дать, ни взять муж покойничек В избу войдет да прямо к ней. А она-то, глупая, чем молитву сотворить, прямо к нему на шею: «Муж ты мой милый!» Что такое, глядят на деревне, истаяла баба: то была румяная, кровь с молоком, а тут нет тебе ничего в гроб краше кладут. Стали люди примечать и доглядели Так ведь ты что? Обошел он ее: клятву кладет, знать не знаю, ведать не ведаю. Уж чего тут ей ни делали: и к святым угодникам возили и водицей свяченой брызгали: нет ничего.
Уж, конечно, власть ему дана: кропи, пожалуй.
Пропала? тоскливо спросил кто-то.
А ты? Пропала Есть добрые люди.
Есть же, убежденно мотнула головой Акулина.
Этакого, что силу над ним взять может, и раздобыли и привезли. Оглядел он ее и говорит: «Кол мне осиновый к вечеру нужен» Припасли кол Первая звездочка мигнула катит: ж-ж-ж следом рассыпался и прямо во двор он в избу, а знахарь в воротах кол вбил. Ну известно уж, с приговором, не иначе.
А без приговора, пожалуй, забивай его.
Учуял выскочил, а уж со двора и нельзя туда, сюда, да как лопнет Смрад этакий, дух пошел А она, сердешная, лежит середи избы, ровно мертвая.
Драчена помолчала, вздохнула и огорченно, нехотя кончила:
Отходили.
Замолчали старухи и глядят на спящую строгое лицо! И она, бабушка Степанида, бывало, нет-нет и спохватится, что надо бы унять от греха сердце. А как уймешь-то его? В руки взять да стиснуть не вынешь из груди: бьется там, вольное, мутит душу. Гонишь не гонишь: стоит пред глазами несчастный удавленник Стоит, точно сейчас случилось несчастье. А придет темный вечер в келейке и того темнее; дело старое, сна нет, а думка буравит, и оглядывается, и слушает: словно щеколду кто тронул у дверей? Побелеет и ждет
Отошла бабушка от обмиранья, и пошли толки по селу о том, что видела бабушка. Много прибавляли, сами же выдумывали и верили. А бабушка всего-то и говорила:
Обмирала доподлинно видела грешными глазами своими милость божию. Все видела и в аду была и в раю сподобилась
Бабушка, в аду-то кого видела?
Бабушка долго трясла старой головой и жевала беззубым ртом.
Страсти видела дядя Андрей (Андрей был конокрад) из овина горючего этак до половины вылез да и кричит: «Бабушка Степанида, скажи хозяйке, чтобы молилась больней, худо мне!» Да как бултыхнется этак назад. А жа-а-р да смрад.
Замолчала бабушка, жует своим беззубым ртом и смотрит выцветшими глазами в угол, точно присматривается или видит еще что-то такое там, о чем не сказывает.
Бабушка, а в раю побывала?
Сподобилась Дядю Парфена да дядю Семена видела: стоят друг возле друга, портянки новенькие, онучки новенькие, головы маслом смазаны, ручки сложили, стоят на сухоньком месте: «Хорошо-о нам, бабушка Степанида!»
Хорошо, шепчут ее старые губы, трясется голова, и холодные слезы льются по старому морщинистому лицу, хорошо на сухоньком месте.
Все проходит на свете. Стал приходить и бабушкину горю конец. Иногда думает, думает и спутается: кто, муж или сын нехорошей смертью помер? А то вдруг покажется ей, что и муж и сын оба честно преставились и ждут не дождутся ее, и не дядю Парфена и Семена видела она, а их же: стоят и ждут свою молитвенницу, чтобы вместе принять уготованную им радость от милостивого бога.