Я ответил на это
Творческая личность тоже человек. И я бы даже сказал, в большей степени человек, чем всякий другой. Ему тоже нужны обязанности и пр. как и всем людям.
Н.Г., как это ей свойственно, ответила неожиданно:
А вот у меня предположение в голове крутится: а может быть, не так много людей, которые любят детей? Странный вопрос, не находите?
Или вот: возможно, что творческая личность это патология своего рода. Возможно, что они платят свою цену за дар?
Как вы думаете: почему Н.Г. интересует, много ли таких людей, которые не любят детей? Почему ей хотелось бы верить в то, что таких много? Ведь она сама так любит своего сына!
Конечно, положение Ярослава, да и самой Н.Г., не могло оставить меня равнодушным. Оно ужасно. Они будто замурованы в бетонном бункере, отгороженные от всего мира.
Как-то она обмолвилась, что Ярослава часто воспринимает как чужого, незнакомого человека, и даже боится его.
После её онлайн-исповеди по скайпу, у нас в очередной раз вышла нестыковка по времени занятия. Н.Г. отреагировала крайне нервно:
Вадим Ильич? Что-то случилось? Вы может быть после нашего разговора решили с Ярославом не заниматься? Сообщите, пожалуйста.
Пришлось её долго убеждать в том, что я не собираюсь бросать Ярослава, что вообще ни разу в жизни не бросил ни одного своего ученика.
Итак, в её представлении Ярослав непонятный, странный, а иногда и страшный, человек, чужой, но очень талантливый и творческий, совсем особый, и у него особый третий путь.
А в представлении Ярослава мама это Бог Земной.
А в представлении Ярослава мама это Бог Земной.
Он меня воспринимает как мистический персонаж, типа «золотой рыбки».
Он мне тут как-то сказал, что я все могу и у меня нет границ.
Ярослав ночью часто приходит к маме и ложится к ней в постель. Нет, это не инцест: так ведь часто делают маленькие дети. С мамой теплей и безопасней. Если мама не хочет в чём-то удовлетворить его желания, он страшно злится, может и больно ущипнуть.
Он ведь совсем крошечный, хотя и двухметрового роста.
Одно время Н.Г. сильно болела, лежала парализованная. Ярослава она отправила на какой-то курорт.
Я на это заметил:
Когда мама самый близкий и дорогой человек лежит парализованная, то самое подходящее занятие для сына, довольно-таки большого уже, это отдыхать на курорте.
Н.Г. парировала:
Знаете, тогда настолько сложная ситуация была: я лежала, практически, как труп, только мозг работал, ухаживала за мной мама, приехал старший сын и Ярослав, и все это в одной комнате, в Москве, летом, в жару. Ярослав тоже помогал, подавал мне, что я попрошу, но оставлять его летом в таком формате, при том, что были каникулы и ему надо было потом идти в школу, ну совсем неразумно. Это сейчас у каждого из нас есть своя комната и еще одна общая, и мама покинула нас в 15 году, а тогда мы ютились в коммуналке на 20 кв. метрах.
Правда, какая она заботливая!
В конце концов, я не выдержал столь сильных впечатлений, и стал как-то высказываться по сути затронутых проблем. Чего психологическая этика делать не рекомендует (согласно одному из её правил, информацию о «пациенте» следует сообщать ему исключительно тогда, когда он сам об этом просит, и только, если психолог уверен, что она может быть правильно воспринята). Я, впрочем, хоть и психологически образованный человек, но не психолог, а педагог. А педагог не тот, кто истолковывает, а тот, кто вмешивается и меняет.
Тут, правда, я был бессилен что-то изменить, но стал реагировать словесно.
Например, я высказался в том смысле, что Ярославу неплохо было бы пожить одному, без мамы.
Эта мысль Н.Г. не понравилась.
Без меня его бы не было, заметила она.
И это правда. Как может беспомощный малыш, пусть и ростом 2 метра, жить без мамы?
Понимаю, что надо мне что-то в себе поменять, но никак не могу это уловить. если у меня какой-то стандартный случай не подскажите? Может быть Вы что-то такое видите, со стороны, говорят, всегда более точно видно и опыт у Вас педагогический. Определенно пошел какой-то внутренний процесс и есть шанс пройти ситуацию.
Я всегда меняюсь. У меня мама была властной. Я слово себе в детстве дала, что не буду так издеваться над своими детьми.
На моё замечание, что её попустительство проявление слабости она заметила:
Меня правда в окружении не считают слабым человеком.
Ну, то есть подчинённые не считают. Она же начальница. «Управленец,» как она сама о себе говорит.
Как-то она сообщила:
Вы знаете, когда он был маленьким (года 3 ему было), не помню даже ситуации, но я от него требовала послушания. Так вот тогда крестный отец Ярослава мне сказал, а я это запомнила, что с Ярославом такое поведение не пройдет. Что, если я его буду пытаться ломать, то он меня в этой борьбе победит.
Я ответил
Твёрдость взрослого человека и стремление «ломать», подавить самостоятельность это совершенно разные вещи.
И вдруг на эту реплику Н.Г. отозвалась так:
Просто хочется какого-то кусочка личной жизни.
В конце концов это пережёвывание одного и того же мне надоело. Просто прекратить отвечать мешало то самое неравнодушие, хотя разум и подсказывал, что ничего тут не поделаешь: надо готовить Ярослава к экзамену и сосредоточиться только на этом, и это всё, что я могу ему дать.