Был в боях он отчаянно дерзким,
Что на фронте ценилось вдвойне.
Тот штрафной батальон офицерский
Так отец мой рассказывал мне.
В тот штрафбат в основном попадали
Командиры взводов или рот,
Кто не гнал ради лишней медали
Под огонь подчинённый народ.
На высотке немецкие дзоты,
Как сто метров до них добежать?
Ужи так на низине полроты
Неподвижно осталось лежать
И войны подчиняясь закону
Коль своих недостаточно сил,
У начальников по телефону
Ротный помощь себе запросил.
«Пару танков бы нам на подмогу,
Бьют из дзотов, голов не поднять!».
Но, бывает, что сверху не могут
Ситуацию верно понять.
Ах, такую твою, растакую!
Видно трусите там, чёрт возьми?!!
Ну, дождись, я тебе растолкую,
Как командовать надо людьми!
Расстреляли снарядами чётко
Оба танка все дзоты в упор,
И за чёртову эту высотку
В нашу пользу закончился спор.
Вот и всё бы, кажись, ну и ладно,
Мёртвых в землю, живых в медсанбат,
А чтоб было другим неповадно,
Капитана за трусость в штрафбат!
И сражался он рядом с такими ж,
Что от смерти солдат берегли.
Батя чутко командовал ими,
Всё же многие в схватках легли.
Разве с жизнью кто хочет расстаться,
Без салютов и пышных венков?
Только шансов живыми остаться
Очень мало у всех штрафников
Валериан Осипов (сын комбата полковника Осипова А.А.)
О командующих и командирах, их отношении к воинам в боях
Мои воспоминания, связанные с годами войны, пронизаны памятью об удивительных качествах некоторых командующих
и командиров, которые, посылая подчиненных даже на смертельно опасные задания, всегда заботились о минимизации потерь, о том, чтобы сохранить как можно больше жизней воинов. Таким военачальником мы считали своего комбата полковника Осипова Аркадия Александровича, водившего более года в тяжёлые бои полноштатный штрафбат семиротного состава от Курской дуги до взятия Бреста в операции «Багратион». К генералам, заботливо относящимся к воинам вообще, а к штрафникам-офицерам в частности, мы относили и командарма Горбатова Александра Васильевича, и Командующего фронтом Генерала армии, вскоре ставшего Маршалом Советского Союза, Константина Константиновича Рокоссовского, в декабре 1943 года посетившего окопы нашего штрафбата и оставившего о себе впечатление необычайно человечного военачальника.
Видимо, не только мы так любили Рокоссовского. Эти наши чувства к нему очень образно показал один из его заместителей генерал-лейтенант Н.А. Антипенко: «Весь склад характера Константина Константиновича располагал к нему. Его по-настоящему любили все от генерала до солдата. Иногда мне кажется, что еще и поныне не раскрыта тайна внутренней красоты, душевных качеств Рокоссовского».
И генерал Горбатов, и наш комбат полковник Осипов были из плеяды Рокоссовского. Они понимали ценность личного примера и заботы о людях в обстановке нелёгких боевых будней.
Как личные впечатления о любимом комбате Осипове, о лучшем командарме Горбатове и под впечатлением от рассказов о генерале Рокоссовском у меня тогда родились стихи, которые я, к сожалению, память не сохранила, но несколько строк из них мне всё-таки удалось восстановить:
А в их глазах, открытых, волевых,
Всегда все чётко и заметно отмечали
Глубокую, отцовскую заботу о живых,
А вот о павших глубину большой печали.
Особенно это качество любимых военачальников обострялось в нашей памяти после того, как штрафбат попадал под начало тех, кто не обладал такими высокими качествами или даже обладал противоположными. Их антиподами у многих наших штрафба-товцев были другие. О них, «противоположных», и наши штрафники складывали свои меткие строки. Таким оказался и злой стишок штрафников, появившийся в Польше, в окопах Наревского плацдарма, поздней осенью 1944 года, где в атаку нас направили, как потом выяснилось, через необезвреженное минное поле. Комбат Батурин после ссылался на такое решение командарма Батова, но я и до сего времени уверен, что это была инициатива или самого комбата, или командира дивизии, в составе которой тогда действовал наш батальон. Этот злой, незамысловатый стишок принёс мне, командиру роты, один из моих командиров взводов старший лейтенант Усманов. Я понимал, что если это дойдёт до комбата или, тем более, до нашего особиста Глухова, то авторам несдобровать. Ведь известно, что подчинённые не могут быть в оппозиции к начальникам, тем более штрафники. Забрал я этот клочок бумаги и дал понять Усманову, чем может это кончиться. Слава богу, тайну эту сумели сохранить. А я сохранил в своей памяти это выражение нелюбви штрафников к некоторым начальникам.
Нас с Батуриным комбатом
Взял к себе на Нарев Батов.
То не Осипов и не Горбатов
Не берегли бойцов штрафбата.
Штрафник для них всего портянка
Они лишь тех освобождали,
Кто ранен, кто погиб под танком,
А остальных на гибель гнали.
(Автор неизвестен)
Какие песни пели штрафники
В период подготовки к боям, когда передвижение строем являлось обычным и даже обязательным, в штрафном батальоне, как по давно заведенному порядку в армии, полагалось петь строевые песни. Хотя контингент бойцов был самым разношёрстным и по возрасту, и по срокам доштрафной воинской службы (например, молодой бывший лейтенант и прослуживший уже лет 1015 майор или подполковник, а то и полковник), пелись обычные, давно и широко известные армейские песни, пришедшие ещё из довоенного времени: «Дальневосточная опора прочная», «Несокрушимая и легендарная», «Дан приказ ему на Запад» и более поздние «Три танкиста» и тому подобные. Но среди бойцов нашего штрафбата были популярными и «слегка» подправленные маршевые песни, запомнившиеся либо из предвоенного времени, либо появившиеся уже в годы войны.