Издание «Сноб» публикует статью Владислава Иноземцева «Главная болезнь России»6 с показательным подзаголовком: «Наша страна никогда не станет великой и успешной, если не избавится от провинциализма». Сам по себе тезис верен. Однако автор буквально трактует его в духе победившей мифологии центра и периферии. По его мнению, избавление от комплексов провинциализма заключается в осознании себя полноценной частью общеевропейского дома со всеми вытекающими последствиями, но страна все норовит свернуть с единственно верного пути: «Россия как современная нация сложилась в статусе европейского фронтира, как держава, окрепшая на окраине Европы, однако так и не решившаяся объявить себя ее полноценной частью». Вместо этого «воображаемая евразийскость превратила ее в провинцию, отодвинула ее от Европы, но не приблизила к Азии», из-за этого «мы не знаем, кто мы, а потому не верим в себя». Поэтому единственный вектор движения Запад, все остальные воспринимаются как «копошение», погрязание в болоте и сугубо искусственные. Рассуждая о провинциализме России, Иноземцев концентрируется на «центристской» модели в терминологии Лотмана. Отвергая дружескую руку Запада, Россия попадает в психологическую ловушку, производящую образы врага. По мысли автора, провинциализм «главная болезнь современной России», который обрекает страну на участь мирового изгоя. В победившей на настоящий момент мифологии центра логика автора ясна. Но вот не понятно как быть с тем, что Россия скатилась на мировую периферия именно тогда, когда отказалась от своего лица, от себя, согласившись полностью отформатироваться под европейский формат. Да и проблемы самоидентификации возникли, когда долго и упорно настаивали на том, что никакого особого индивидуального пути нет и быть не может, а есть только общие и обязательные для всех европейские лекала
После падения СССР за Россией окончательно закрепилось тавро мировой провинции, а значит и территории хаоса. Сейчас есть шанс на избавление от шатаний и осознание себя равноценным и автономным центром, который не противостоит всему прочему миру, а включен в его общую симфонию. Возможно, это и есть та самая русская «всечеловечность», о которой писал Достоевский в «Дневнике писателя».
Причем этот шанс заключается в преодолении раскола между Западом и Востоком. Да и противопоставление центра и периферии вредно для отечественной культуры, оно разрывает ее, провоцирует нестабильность. Традиционное самосознание присущее русской культуре совершенно иное.
Юрий Михайлович Лотман на примере произведения «Фрегат Паллада» Гончарова говорит о том, что «интерес к разнообразию культур, открытость чужому есть реальная специфика русского сознания». Пространство этой книги «перемещается из мира западного в мир восточный, в обоих случаях сохраняя свою специфику, и способность понимать внешнее пространство, не будучи от него отгороженным». Причем, это не является своеобразием только лишь гончаровского художественного мира, а общая «позиция повествователя в русской литературе после Пушкина», которая отлична от деления мира на экзотический и цивилизованный. Этим преодолеваются модели центризма и эксцентризма, которые являются ограниченными, своеобразными недугами страны.
Отечественный культурный код состоит в преодолении противопоставлений, в уходе от логики раскола и розни, которая стране постоянно навязывается. Она не замыкается в себе, а вступает в полемику с западной романтической мифологией центра, выступающей идеологическим обоснованием постоянно мимикрирующей практики колониализма.
Именно попытка стать иным, чем ты есть на самом деле, ведет к непониманию себя, забыванию себя настоящего, а соответственно к пространственному блужданию и хождению по кругу. Рецепт здесь прост, он сформулирован еще Гоголем в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России».
Свой текст Лотман завершает переходом от географических оппозиций к временным характеристикам. Отсутствие четкого понимания своего пространственного положение ведет к временной неопределенности: «В настоящее время в России не сложился облик будущего, и поэтому столь туманно и неопределенно выглядит прошлое, но одновременно определенность прошлого и будущего естественный результат того, что настоящее еще не отлилось в законченные формы и постоянно меняет свое лицо. Для того, кто будет описывать нашу современность из далекого будущего, она будет выглядеть необычайно интересной. Для современника же это напряженная смесь трагических опасений и надежд». Напомним, это 1992 год. Прошло больше двадцати лет, но все это не утратило своей актуальности.
Р/S: В свое время СССР разорвал традиционную дихотомию «Запад-варварство». Возник совершенно новый центр, который не укладывался в это противопоставление. Как писал Александр Панарин: Советский Союз «был уникальной, не предусмотренной Западом, для других народов перспективой самостоятельного прогресса и приобщения к стандартам развитости» («Стратегическая нестабильность в XXI веке»).