Ария, папа полностью разворачивается ко мне. Нас ждет страшный день.
Чувствую, как волнение подступает к горлу, кружится голова. Понимаю, что боюсь услышать то, что он скажет. В сознании вырисовываются ужасные картины казни, в которых главными действующими лицами являемся мы. Усилием воли подавляю панические настроения в душе. Но отец и не думает меня пугать.
Я действительно нервничаю, говорит он. Как и все жители Стекляшки в день казни. Это естественно. Неизвестно, кого выберут на этот раз, кто попадет под влияние решающего перста.
Но ведь тебе нечего бояться, да? перебиваю его я.
Нет, а тебе? перебрасывает он мой вопрос.
Пожимаю плечами и понимаю, что мои глаза устраивают кругосветное путешествие по комнате. Они бегают, выдавая мое волнение. Снова вспоминаю запутавшуюся в лианах птицу, вредного Питера, рассказы Олдоса о другом городе.
Папа, мой голос дрожит. Я видела голубя.
Это совершенно не входило в мои планы. Ощущаю, как лицо искажает гримаса удивления. Я изумляюсь тому, как легко слова-предатели слетают с моих губ. Но отступать поздно. Думаю, что отец должен узнать мою тайну. В конце концов, в этом мире он самый главный для меня и единственный родной человек.
Голубя? удивленно повторяет он за мной.
Да! Белую птицу, которую мы видели в книгах дядюшки Олдоса. Она запуталась в винограднике стены, а потом пошла ко мне в руки.
Сердце замирает в ожидании реакции отца. Он смотрит мне в глаза изучающе, словно пытается увидеть в них что-то еще. В этот момент рядом с нами садится сестренка.
Мы были у стены вместе с Эль, говорю я.
Сестра кивает. Тоска в ее взгляде никуда не исчезла.
Папа, мы говорили с Олдосом, и он рассказал нам невероятную историю, шепчу я. О других людях.
Последнюю фразу я произнесла едва слышно. Глаза отца округляются, в них замечаю неподдельный ужас.
Никогда не говори об этом, просит он взволнованно.
Ты что, тоже знаешь? от изумления моя челюсть отвисает.
Отец закрывает глаза и отрицательно вертит головой. Мы с Эль в недоумении переглядываемся. Что это значит?
Дети, говорит он, шумно выдохнув. Вы не должны были об этом узнать. По крайней мере, не сейчас и не таким образом.
Что вы имеете в виду? спрашивает Эль.
Старому Олдосу не следовало вам рассказывать. Какие тайны он вам открыл?
Он рассказал о Главном городе и о том, что наши склады с продовольствием в действительности пусты, произношу я как можно спокойнее. Он использовал слово «бутафорские». Олдос говорил, что урожай, который мы выращиваем, отправляется другим людям, а нам остаются лишь крохи. Папа, что ты знаешь еще?
Он грустно улыбается.
Ария, Эль, говорит он. Вы взрослые девочки, невероятно, как быстро летит время. Я обещаю, что вы обо всем узнаете, когда придет нужный час. Но пока это все, что я или Олдос можем вам рассказать. Вы должны хранить эту тайну, как самое дорогое сокровище. Ни одна живая душа не должна услышать от вас о других, папа закашлялся, о другом городе. Вы обещаете мне хранить молчание?
Мы с сестренкой переглянулись.
Обещаем, в один голос отвечаем мы с Эль.
Понимаю, что не стоит докапываться до правды сейчас. Отец категоричен, как и Олдос. Конечно же, они знают намного больше, чем пытаются выдать. Но не хотят рассказывать нам об этом. Решаю, что пока следует отступиться. Но я обязательно вернусь к этому вопросу чуть позже.
Папа, все будет в порядке? с надеждой спрашиваю я.
Он подвигается поближе и обнимает нас.
Обязательно, шепчет он. Иначе и быть не может. Что бы ни случилось, помните, что я люблю вас, девочки.
И мы любим тебя, папа, Эль впервые называет моего отца папой.
Вижу, как по щекам сестры катятся слезы. После смерти родителей, она перебралась к нам. Мой отец всегда относился к ней, как к родной дочери. Он знал Августа и Марию, многие годы они были добрыми друзьями. В память о них он не мог поступить иначе. Все наши с Эль пожитки всегда делились поровну, все наказания за домашние непослушания мы разделяли на двоих. Папа старательно пытался доказать Эль, что любит ее также, как и меня, чтобы девочка не чувствовала себя чужой. Иногда он специально ругал меня на глазах сестры почти без причины, а ее восхвалял и поощрял. Таким образом давая понять, что мы для него равны. Я понимала это и никогда не обижалась. Вообще-то в нашем доме ссор и споров практически не бывает. Мы живем душа в душу, и если бы не горькое прошлое, мы могли бы назвать себя идеальной семьей.
Отец крепче прижимает нас к себе, и в этот момент мы втроем сливаемся в единое целое. Сидим так некоторое время, пока не слышим стук по стеклу. Из соседней комнаты машет Олдос. Жестом он зовет отца к себе. Он улыбается и даже подмигивает нам. Пытаюсь прочесть в его глазах настроение, но ничего не вижу. Старый сосед улыбается, но его взгляд непроницаем. Да, он умеет вести себя неподозрительно, даже если что-то скрывает. Настоящий партизан.
Папа поднимается со стула, отдает мне распоряжение насчет завтрака и уходит к соседу. Мы с Эль готовим яичницу с тонкими кусочками вареной говядины. Конец месяца, мы можем позволить себе небольшой пир. К тому же наша экономия дает свои результаты. Мы научились довольствоваться малым, и перед выдачей ежемесячных продуктовых талонов у нас остается еще немало провизии. Иногда мы перекидываем ее на следующий месяц, а иногда наедаемся до отвала. В основном именно так и поступают все жители Стекляшки. Надо же иногда хоть как-то себя баловать.