Петр Межурицкий - Послание сверчку. Стихи и поэмы стр 2.

Какой бы кто бы ни сделал выбор,
о ком бы что бы ни говорили,
гадать мы можем лишь в свете смерти,
кому действительно повезло.

Расселся, понимаешь  Громовержец,
устроился  и бабы, и богини
к его услугам, а ещё бессмертен,
да и проблем не знает бытовых 
короче говоря, зажрались боги:
кому не позавидуешь  тот Бог,
с чем человеку легче примириться 
ну как благополучного любить
от всей души и как себе признаться,
что он во всём удачливей тебя,
поскольку такова его природа?
А вот кого повяжут злые люди
и мордой об асфальт до самой смерти,
и ни ему ни званий, ни наград,
тогда и наградить его не в тягость
для психики посмертною любовью
и можно даже гением признать,
да что там, право  хоть Творцом вселенной,
вот до чего людей довёл Олимп 
ему то что, когда бессмертны боги.

«А если Бог изменит имидж,
то станет эта весть благой?» 
спросил в районе Гринвич-Виллидж
меня скорей еврей, чем гой, 

он глубь времён провидел зорко,
и речь его была тонка 
типичный гражданин Нью-Йорка,
не от сохи, так от станка.

Эти строки он писал, ни с кем не споря,
абсолютной очевидностью дыша:
«Лучше жить в глухой провинции, у моря;
рекомендую США».

Ни на что тот не способен,
кто ни разу не съедобен,
и отрада для меня
пожиратели огня.

Разве райские селенья
только для совокупления?
Не тревожься, мой осёл,
всё проходит, да не всё.

И опять на Фридрихштрассе
я скажу несчастной расе,
что в ближайшие три дня
вся надежда на меня.

И примерно в этой фазе
на арену выйдет кайзер,
как всегда, учён на вид,
и себя благословит,

словно тупо глядя в воду,
и опять решать народу,
созерцая формы обе,
кто ни разу не съедобен.

Я осла сменю на посох,
раз уж кайзер  самодур,
а народ у нас  философ,
в каждой хате  любомудр.

Хоть свысока поплёвывай на шторм,
хоть вырубайся до седьмого пота,
в искусстве гениальное  ничто,
в искусстве лишь божественное  что-то.

Здесь каждый город, как лакей
и что ни княжество, то рай,
и это в принципе ОК
и не без послевкусья драйв,

и шанс изгнание из рая
забыть, резвяся и играя,
на день, а может  на года,
кто как сумеет, господа,

спасибо доброму трамваю
морскому на его тропе 
я в мыслях тоже здесь бываю 
от Ниццы и до Сен-Тропе.

Здравствуй, русское поле
евразийских равнин 
Буратино был Голем,
пара Карло  раввин.
Вроде дружим с Китаем
и довольно давно 
что за книжки читаем,
что у нас за кино?
Словно виги и тори
пронеслись по тылам 
и куда же, блин, смотрит
комитет по делам?

Сплю со временем не в ногу
крепко, сладко и помногу
и от яви вдалеке 
не в гробу, а налегке,
как рисунок на мольберте,
до, а лучше  после смерти.

Если будет Россия

значит, буду и я.

Дело, может быть, в моде 
почему бы и нет 
государство уходит,
остаётся поэт,
вечно снова творимый
для нездешних снегов 
нет империи Рима,
есть поэты его.

А всё-таки
деление клетки 
это деление
или умножение?

Я отошёл от Стены Плача
уже не тем, кто к ней подошёл.

Я вышел из базилики Святого Петра
уже не тем, кто в неё входил.

Я спустился с Акрополя
уже не тем, кто на него поднялся.

Невозможно разрушить Храм.

Язык богов для смертных  феня,
в чём нет малейшего сомненья,
хотя для смертных нет врагов
страшней молчания богов.

Здесь каждый город, как лакей
и что ни княжество, то рай,
и это в принципе ОК
и не без послевкусья драйв,

и шанс изгнание из рая
забыть, резвяся и играя,
на день, а может  на года,
кто как сумеет, господа,

спасибо доброму трамваю
морскому на его тропе 
я в мыслях тоже здесь бываю 
от Ниццы и до Сен-Тропе.

Здравствуй, русское поле
евразийских равнин 
Буратино был Голем,
пара Карло  раввин.
Вроде дружим с Китаем
и довольно давно 
что за книжки читаем,
что у нас за кино?
Словно виги и тори
пронеслись по тылам 
и куда же, блин, смотрит
комитет по делам?

Сплю со временем не в ногу
крепко, сладко и помногу
и от яви вдалеке 
не в гробу, а налегке,
как рисунок на мольберте,
до, а лучше  после смерти.

Если будет Россия

значит, буду и я.

Дело, может быть, в моде 
почему бы и нет 
государство уходит,
остаётся поэт,
вечно снова творимый
для нездешних снегов 
нет империи Рима,
есть поэты его.

А всё-таки
деление клетки 
это деление
или умножение?

Я отошёл от Стены Плача
уже не тем, кто к ней подошёл.

Я вышел из базилики Святого Петра
уже не тем, кто в неё входил.

Я спустился с Акрополя
уже не тем, кто на него поднялся.

Невозможно разрушить Храм.

Язык богов для смертных  феня,
в чём нет малейшего сомненья,
хотя для смертных нет врагов
страшней молчания богов.

Освободитель наш, начни с себя,
освободи хотя бы от тебя.

 Скажи мне, Господи Иисусе,
Израиль  место для дискуссий?
Как относиться к фарисеям,
а то ещё не то посеем,
и что народу дать на ужин?
 Рим, Пётр, должен быть разрушен.