Сколько раз случалось, что гиперактивность некоторых христиан создавала иллюзию группового пробуждения. Однако в конечном счете у гиперактивности и пробуждения разные плоды. Впоследствии люди, не пережившие глубокого внутреннего преображения, которое возможно лишь при реальном пробуждении, устают и разочаровываются. Плод гиперактивности усталость, разочарование, нежелание вообще что-либо делать ни для Бога, ни для своего ближнего. От пробуждения же устать невозможно.
«Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Ис. 40:30, 31).
Что же собой представляет пробуждение? Кто является его инициатором?
Пробуждение это не что иное, как синергия, сотрудничество человека с Богом. И Бог, и человек одновременно участвуют в этом процессе.
Попытка заработать пробуждение ровным счетом ни к чему не приводит, будь то кампания по завоеванию душ или борьба за святость. Пробуждение есть результат стремления к единению человека и Бога. Это единение неизбежно наступает, если человек начинает двигаться по направлению к Богу, ища общения с Ним в глубине своего сердца, Бог же всегда идет навстречу. Он алчущих исполнил благ, и только богатящихся отпустил ни с чем (Лук. 1:53).
От кризиса к пробуждению
Моя родная церковь находится в небольшом провинциальном городе Великие Луки. В свое время я принял участие в ее основании, как говорится, с нуля. Прежде прошел хорошее обучение в одной из лучших библейских школ. Посещал множество передовых конференций, семинаров и был рукоположен на пасторское служение уважаемым епископом. Служение сопровождалось чудесами и знамениями, особенно на первом этапе, также мы проходили через все трудности, обычные для роста и развития христианской общины. При этом, надо сказать, мы никогда не теряли целеустремленности и дух победы. В итоге в своем городе и области достигли неплохих результатов.
Вначале все шло хорошо, я с жадностью поглощал новые знания, интересовался самыми актуальными откровениями, но затем что-то произошло. Круг замкнулся, и я оказался внутри области ограниченных знаний и представлений, где все слишком хорошо знакомо, исследовано и изучено. Очень трудно стало добывать ту духовную пищу, которая могла бы по-настоящему удовлетворить мой неослабевающий «аппетит». Посещение конференций потеряло всякий смысл, потому что ничего нового я для себя на них уже не находил. Теперь я оказался в кругу тех лиц, которые качество учений или проповедей оценивают не по тому, насколько свежим, открывающим глаза было откровение, а по тому, как искусно и даровито проповедник изъяснял то, что и так уже все хорошо знают. Ничего принципиально нового, освежающего, уже давно не было видно и слышно. А значит, приходилось ходить по кругу, по периметру собственного доктринального забора. По крайней мере, так я себя чувствовал, и со временем от этого становилось как-то не по себе. После двадцати лет служения относительно своего духовного состояния я все больше ощущал беспокойство и неудовлетворенность. Как пастору мне не раз приходилось противостоять недовольству и ропоту, исходящему от некоторых своевольных братьев и сестер. Но теперь я чувствовал себя так, как будто сам являюсь самым неудовлетворенным человеком в церкви. Прежде всего меня беспокоило то, что, куда бы я ни шел, где бы ни был, я уже практически не находил для себя ничего нового. То, что когда-то несло жизнь и вдохновение, то, что было свежей пищей, теперь выглядело как прокисшее молоко, как сухой хлеб, чем-то, от чего веет беспросветной скукой. Конечно, я много раз слышал и сам учил других о том, что к Слову Божьему мы всегда должны относиться с почтением, что, возможно, дело в наших сердцах или размере наших «сосудов», в которых Слово не может прорастать глубже и шире. В маленьком горшке не вырастишь большое растение. Расширим наши сердца, и Слово Божье вновь пустит корни вниз и прорастет вверх, расцветет пышными плодами. Собственно говоря, я и сейчас так думаю. В то же время непроходящая скука, нарастающая неудовлетворенность, духовный голод все это есть не что иное, как знамение перемен. Рано или поздно все это должно во что-то вылиться. Либо голодный и мятежный дух найдет ответы в Боге, и тогда это может привести его к подлинному пробуждению, либо самовольно скатится в какие-то крайности, найдет себе сомнительные источники удовлетворения.
Маргиналы, раскольники, люди, дающие выход своим наклонностям, исповедуя крайние учения, примыкающие к сомнительным группам, меня никогда не интересовали. Зато назревал серьезный разговор с Богом, который и состоялся несколько лет назад.
Дойдя до крайней точки, я поехал в свою деревню, чтобы уединиться на несколько дней для серьезной молитвы. Это время стало решающим и принесло мне, в конечном итоге, такую радость, мир и покой, что не выразить никакими словами. Однако начиналось все достаточно непросто. Была зима. Все жители деревни давно перебрались в город. По глубокому снегу я добрался до своего промёрзшего насквозь домика и растопил печь. Постепенно воздух прогрелся, а мое сердце уже давно было готово к жаркой молитве. И молился я так долго и упорно, что не различал ни дня, ни ночи. Помню, что первые шесть часов исповедовался, рассказывал Богу обо всем, что накипело за многие годы. И скоро с удивлением, впервые спустя много лет, ощутил себя так, как будто я не зрелый состоявшийся пастор, а маленький заблудившийся ребенок. Когда-то и мудрый Соломон в молитве говорил так: «и ныне, Господи Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа» (3 Цар. 3:7). Может быть, в тот момент он переживал нечто подобное.