Вот задание, сказал он и вынул бумажку. Сильвио хотел взять ее, но капитан смял бумажку и опять убрал в карман. Я скажу на словах. Нельзя оставлять никаких улик. Конспирация. Ты понял?
Сильвио пожал плечами.
Ты не согласен?
Согласен на что, или не согласен на что?
Согласен на что, или не согласен на что?
Повтори, я не понял, Оловянный потряс головой.
В другой раз.
В другой раз? Ну, хорошо. Тогда слушай. Клиент приезжает на вокзал. У него за подкладкой пиджака двадцать пять тысяч. Возьмешь и передашь мне.
Я никого грабить не буду, сказал Сильвио. Я не бандит.
Окей. Тогда сядешь за нападение на сержантов и на меня. И это еще не все. Милиции уже известно, что ты ограбил склад. Продал два Камаза тушенки и сгущенки, которой у нас осталось и так не так много.
Один был Студебеккер.
Что?
Второй был Студ.
Студ? Ладно. Так что ты выбираешь?
Хорошо, сказал Сильвио. Когда? И уже двинулся было в подъезд.
Капитан посмотрел на часы.
Сейчас.
Сейчас?! Да вы шутите?
Нет.
Из квартиры вышла Та. Она жила на первом этаже.
Видя, что Сильвио собрался уходить, Та сказала, что не отпустит его. У меня готовы манты. Заходите.
Я один зайду, сказал Оловянный.
Нет, нет, Сильвио, заходите. Я вас не отпущу.
Я должен идти.
Куда вы пойдете? Оставайтесь. А ты, Оловянный, отстань от него. Иначе сам пойдешь на манты в казарму. Там тебе будут и манты, и панты.
Я им не командую. Он сам хотел куда-то идти.
Вот и хорошо. Иди сюда, Сильвио.
И он зашел в квартиру, съел два манта, и заснул. Как Оловянный не будил его бесполезно. Сильвио спал, как убитый.
Этого не может быть, сказал Оловянный. Пот капал с его лица. Наконец, он выдал:
Кто-то подсыпал ему снотворное.
Думаю, это не снотворное, сказала Та. И знаете почему? Он не дышит.
Отравился мантами, что ли? сказал Оловянный.
Да какими мантами? возмутилась Та. Ты ел, а жив. Я ела и тоже жива. Он не ел, она кивнула на Леньку Пантелеева, который до сих пор так и не пришел в себя, а тоже не умер. Манты здесь не при чем. Ты меня не пугай.
Тем не менее, Сильвио не шевелился.
Никто не заметил все были увлечены варкой мантов как бессознательный Ленька Пантелеев чуть-чуть приоткрыл глаза, приподнял голову и бросил в тарелку Сильвио маленький шарик. Он был незаметен среди крупных лепестков черного свежемолотого перца. Сразу-то еще можно было его заметить, Он только через минуту исчез среди перчинок. Но, как я уже сказал, все были заняты варкой мантов. Один просил добавить побольше соли, другой черного свежемолотого перца, другая хваталась за голову, что забыла добавить стручок красного острого перца, без которого манты можно сразу, не пробуя, выбросить на помойку. И кроме этого каждый еще насыпал себе перцу в свою тарелку. Как будто люди никогда не ели перца. Но, во-первых, это была баранина, во-вторых, в этот вечер Та хвалилась новым способом измельчения перца горошком. А это была импортная ступка с гранитным пестиком. Та уверяла, что в Германии теперь так все делают.
И знаете почему?
И сама же себе ответила:
Так вкуснее.
А секс мантов между собой не обязателен? пошутил Оловянный. Но Та ничего не ответила. Она была поражена сексуальной озабоченностью Оловянного. Обычно, кроме бокса, кроссовок, адидасов, в голове его ничего не было. Нет было, я просто забыл. Главное, что в ней было, это выпить с кем-нибудь вина или водки. И что самое главное:
На халяву. Он считал, что это нормально. Ибо:
А откуда у капитана деньги на водку? А тем более на брусничный финский ликер или на Белую Лошадь, которая, впрочем, ничем не лучше нашей самогонки. Но название Нет, не в этом случае. Белой Лошади даже название не помогало. Самогонка и больше ничего. Только бутылка не обычная. Вот он, Дикий Запад, бутылка красивая, а внутри все то же дерьмо. Так говорил Заратустра. Ибо:
А что еще он мог сказать? Вкус хорошего вина заложен в людях генетически. А иначе:
Почему им не нравится самогонка? Да и водка тоже. Более того:
Им не нравится даже полусладкое шампанское. И брют, если и пить, то только со льдом. А где его столько взять, если льдогенератор постоянно ломается?
Может и мне лечь? спросил Оловянный.
Зачем?
Все лежат, почему бы и мне не очухаться? Точнее, не окочуриться. Все равно меня теперь грохнут.
И он с дуру рассказывает Та, что через час Сильвио должен был идти на дело.
Двадцать пять тысяч, говорит он.
И все ты возьмешь себе?
Половину. Половину от этой половины я должен был отдать этому Сильвио. На самом деле он сказал неправду. Деньги Сильвио должны были пойти в уплату, придуманного Юристом для Сильвио долга.
Я пойду с тобой, решает Та. Мне нужны деньги. Какая моя доля будет, ты сосчитал уже?
Шесть тысяч.
А твоя?
Немного больше. Шесть с половиной. Но я же главный.
Ты главный? Хорошо. Но если я окажусь главной, то ты отдашь мне эти пятьсот рублей.
Зачем тебе пятьсот рублей?
Куплю себе на зубы золотую пятерку.
Они вызвали такси, и поехали опять на вокзал. Сильвио и Леньку оставили лежать на диванах. Просто пока они не успели придумать, куда их девать. Впрочем, Оловянный одну идею высказал, но Та пока что отказалась.