Дробогор: Мож отыщется таков.
Весь что ль свет из дураков?
Спустившись вниз, Дробогор посмотрел, чем были заняты жена и дочь.
Дробогор: Правильно, бери наряд.
Ведь другие там пестрят,
Дак и ты не хуже их.
Даст Бог, сыщется жених!
В это время две вдовушки, Марефа и Евлоха, выпив в аптеке по чашечке какао, дошли до дома сапожника Тырья́на или попросту Ты́ри, которому Марефа собиралась заказать новую обутку. Из-за своей полноты, большого веса и тяжёлой, слегка косолапящей «с приволоком» походки обувь на вдовице буквально «горела». Оставив свою худющую до синевы подружку Евлоху в обществе Тыриной супруги Ивди́ньи, с которой обе дамы были дружны смолоду, как и с её сестрой Фело́ньей, Марефа прошла в мастерскую, где сапожничали Тыря и его сыновья.
Марефа: Сладь удобные сапожки
На мои слоновьи ножки.
Тыря: Прежние уж истоптались?
Марефа: Лишь обтрёпочки остались!
Один из сыновей Тыре быстренько подскочил с места и пододвинул заказчице скамейку, опасаясь, что обычная табуретка, на которую усаживали клиентов, не выдержит веса столь пышной дамы. Расположившись на услужливо предложенной скамье, Марефа вытянула ноги.
Марефа: Ноженьки по полноте
Мерить только в темноте.
Тыря: Для меня, вишь, чем полней,
Тем строка идёт ровней.
А что больше матерьяла?
На расценку б не влияла,
Я бы может возмутился.
Знашь бы как обогатился,
Если б шил на полны ножки!
У иной как лапки кошки:
Матерьял для сапожкá
Марефа: Ноженьки по полноте
Мерить только в темноте.
Тыря: Для меня, вишь, чем полней,
Тем строка идёт ровней.
А что больше матерьяла?
На расценку б не влияла,
Я бы может возмутился.
Знашь бы как обогатился,
Если б шил на полны ножки!
У иной как лапки кошки:
Матерьял для сапожкá
Во, клочок на три стежка!
Ивдинья в это время рассказывала Евлохе о подготовке их младшего сына к свадьбе, объясняя, почему Тыря нынче не едет на ярмарку.
Евлоха: Значит, нонче остаётся?
Ивдинья: Дело ж не само куётся!
Кто б к зиме точил косу?
Тут, вишь, свадьба на носу.
Как случилось зарученье,
Так пошло в дому верченье.
Пусть пропустит хоть годок.
Дел под самый ободок!
Стройка ж грохот в доме, дым!
Почивальню молодым
Обустроить надо к сроку.
Коль затеяли мороку,
Хоть разбейся, а успей.
Сын любимый не репей,
Что случайно зацепился.
Евлоха: Чё-то он поторопился!
Рано женится, поди?
Ивдинья: Ты на возраст не гляди!
Коль ему невмоготу,
Я б стояла на посту,
Карауля чью-то честь?
Нет уж, коли чувства есть,
Пусть венчаются они.
Я же, Боже сохрани,
Не пойду судьбу ломать.
Всё ж не мачеха, а мать!
Так уж повелось в роду у Тыри, что всякий раз, когда ожидалось прибавление в семействе, дом достраивался или надстраивался. Когда Тыря женился на Ивдинье, его отец Мосе́й Честьсла́вович, а для посадцев Чеславыч или Чесич, ибо многие ещё помнили поляка Чесю, значительно расширил жилище. Уже после и сам Тыря перед свадьбой старшего сына тоже надстроил дом, а теперь и для младшенького готовил отдельные апартаменты.
Семья была большая, так как, хвала Господу, пока ещё были живы Тырины родители дед Мосей и бабушка Евла́сия, но ни Тыря, ни Ивдинья даже думать не хотели, что кто-то из их сыновей захочет отделиться и жить самостоятельно собственным домом. Уж лучше всем вместе уживаться под отчим кровом, пусть даже для этого придётся достраивать родительское гнездо, предусматривая возможность отдельных дополнительных выходов.
Тут к сапожнику заявилась ещё одна клиентка, но уже за готовой обуткой. Это была Янге́лия, супруга Епро́на, одного из братьев-близнецов владельцев лесопилки.
Так как Тырьян был занят с Марефой, Янгелия уселась с дамами поговорить о своём, наболевшем.
Янгелия: Так на ярмарку хочу
Вся киплю, аж клокочу!
Муж не едет, я сиди
Да в окошечко гляди.
Днюет всё на лесопилке.
Ивдинья: Нет растраты для копилки!
Ярмарка полна соблазна.
Янгелия: Ах, там так своеобразно!
Но большая ли затрата?
Евлоха: Пусть спихнул бы всё на брата
Да свозил тебя Епрон,
Коль уж не велик урон.
Брат-то справится один?
Ивдинья: Всяк себе щас господин,
Хоть и общее хозяйство.
Янгелия: Господи, да без зазнайства,
Где работники не лόвки
Братовья́ на распиловке.
Столько пиломатерьяла!
Чё их жадность обуяла?
Всё, глянь, мало! Не сидится!
А жене с чего гордиться?
Не прошусь в Москву аль в Нижний!
Это жизнь? Как лес чекрыжный2!
Жалуясь на мужа, Янгелия откровенно важничала, что у их семьи такое доходное дело.
Янгелия: Не могу ведь убедить!
Ивдинья: Ехать всё ж карман худить,
Коли нечем торговать.
Чё тебе переживать,
А тем паче горевать?
Нешто неча одевать?
Янгелия: Да при чём худить, зорить?
Я хочу ведь сговорить
Съездить, миру поглядеть.
Знамо, есть чего одеть!
Евлоха: Нешто в энтом городишке
Интереснее людишки?
А буквально в это же самое время муж Янгелии Епрон, загрузив на телегу створки новых тёсаных ворот с врезной калиткой, потихоньку вёз их от своей лесопилки, где в столярном цеху они и были великолепно сработаны, к дому заказчика местного священника батюшки Пилистра́та. Позади Епрона ехал работник также нагруженный гладко отшлифованными столбиками и другим готовым пиломатериалом для установки больших въездных ворот, венчаемых сверху нарядным козырьком.
После того, как проезжие цыгане украли у батюшки Пилистрата дорогущий самовар, причём прямо со стола, стоящего в саду под грушей, он заказал себе добротные ворота, чтобы надёжнее отгородиться от улицы.