Силовна: Дедом, старым кобелём!
Миньша: Дед как треснет костылём,
Дак куды её метёлке?
Силовна: Энти прутья хуже колки!
Миньша: Прут не спица, не пронзит!
И с чего она бузит?
Силовна: Кабы слышать я могла!
Миньша: Под забором бы легла,
Ни словца б не пропустила.
Аль зашла бы, погостила.
Силовна: Дал советчика Создатель!
Миньша: Долго мается старатель,
Чтоб с песком блеснул лоток.
Коль удачлив хоботок
Самородок зачерпнёт!
Нет дак чёрта всё клянёт!
Тот металл свой держит крепко.
В огороде зреет репка
Вот тебе и урожай!
Силовна: Ты меня хоть не пужай!
Заговариваться стал?
Миньша: Чист мой разум, как кристалл!
Кульбачихе всё никак не удавалось пробраться через Еросимов заслон.
Кульбач: Перекрыли все ходы?
Кульбачиха: Доберусь до бороды!
Еросим: Не дразни, Кульбач, гусей!
Сделают тебя лысей.
Крена: Да! Зачем старушку злить?
Кульбач: Бороду не дам голить!
С бородой-то я пророк!
Хошь ишо добавить рог?
В темя целься для удара!
К прежней шишке будет пара!
У Кульбача ещё не прошла шишка от предыдущей драки. Вообще-то, бесконечно переругиваясь и подтрунивая друг над другом, Кульбачи не скатывались до драк. Конечно, бабка частенько хваталась то за сковородник, то за скалку, но махалась больше для острастки. Дед всегда успевал увернуться или отразить атаку костыльком. В результате всякое сраженье оказывалось небольшим развлечением для обоих. Утомительным оно могло быть только для Еросима и Крены, которым уже порядком надоело разнимать и мирить соседей, а вот Силовна с Миньшей по-прежнему оставались неизменными благодарными зрителями Кульбачёвских представлений.
Последнее сражение оказалось не столь невинным. Кульбачиха застала пьяненького Кульбача заснувшим за столом на груди у местной вдовушки Повелихи, да так сладко похрапывающим, что даже слюна истекла из открытого рта на нарядное платье гостьи. Повелиха тоже спала, откинувшись на спинку стула. И ещё бы им было не уснуть, если сама Кульбачиха добавила в дедову самогонку маковый отвар, чтобы дед не шибко увлекался попойкой, а зашедшая к бабке для ворожбы Повелиха не отказалась от стопочки, предложенной Кульбачом. Водился за ней такой грех: любовь к выпивке.
Увидев своего благоверного, сладко припавшего к пышным прелестям вдовы и обслюнявившего платье на её груди, бабка пришла в ярость, хватив в меру своих старческих сил подвернувшимся под руку чекмарём3 Кульбача по макушке, хоть и вскользь. Проснувшаяся Повелиха убежала, а Кульбач не стал разуверять супругу, что внезапно сморивший сон не способствовал грехопадению. Напротив, он всячески поддерживал в бабке бушующее пламя ревности и с гордостью носил полученную шишку, хвастаясь перед соседом «боевым» ранением.
Кульбач: Вишь, как бабка «подобрела».
Чекмарём надысь огрела
Хоть помри, хоть прикемарь!
Еле сдюжил тот чекмарь.
Как не треснул от удара?
Вот зловредная судара!
Сейчас «зловредная судара» опять покушалась на дедову голову.
Кульбачиха: Доберусь и до башки!
Кульбач: Ну к чему эти прыжки?
В вашем возрасте, мадам,
Этот срам не по годам!
Еросим: Дед, пожар не утвори!
Кульбач: То у бабки из ноздри
Полыхнёт в любой момент.
Еросим: Прекращай аксперимент!
Кренины дочери, Даня и Оря, заслышав шум, бросили свои игры и теперь высовывали из-за дома любопытные рожицы. Пятилетний Мятрошка сперва напугался и хотел было заплакать, но, посмотрев на весёлые лица сестёр, начал смеяться.
Даня: Братик, ты не хохочи!
Пусть дерутся Кульбачи.
Ведь они же понарошку.
Оря, уведи Мятрошку.
Оря: Надо так сама веди!
Ты-то хитрая, поди!
Лишь тебе одной глядеть?
Даня: Тихо! Хватит тут галдеть!
Во дворе Ефтея Юстин, похохатывая, прислушивался к шумной ссоре Кульбачей. Из-за высокого забора он мало что видел, но зато Юстину, в отличие от Силовны, было прекрасно слышно, в чём заключалась причина скандала. Не взирая на протестующий жест приятеля, Юстин подкатил чурку к ограде, чтобы полюбоваться на Кульбачихины выпады.
Юстин: Вон чё старая творит!
Дед без бритвы будет брит!
Ефтей: Ерунда! Лишь крик пустой.
Ведь заряд-то холостой!
Драка любит дураков!
Юстин: Где ты видел голубков,
Чтобы вечно ворковали?
Мы-то тоже воевали,
Хоть словесно, но уж жарко!
С воркованья да до карка
Воробьиных три прискока.
А причин найдётся скоко,
Чтоб ругаться да мириться,
Миловаться, материться!
Дед-то тоже клят и мят.
Часто старые шумят?
Ефтей: Я за ними не слежу.
В лавке время провожу.
Аль в коптильне. Дел-то во!
Мне, Юстин, не до того.
Кульбач продолжал подзадоривать супругу.
Кульбач: Ну ты, бабка, заводная!
Кульбачиха: Шутка что ль очередная?
Ну, давай, злодей, шути!
Кульбач: Двор соседский подмети.
Прям как дворник на посту!
Кульбачиха: Я тебя щас подмету!
Кульбачиха сделала очередную попытку добраться до деда. Но дед был неуязвим, и бабка в гневе заколотила метёлкой по изгороди.
Кульбач: Во, задели бабью честь!
Начинает бабка месть
Обозлённо, злополучно!
И оружье тут сподручно.
Еросим: Чё в запале ухватила,
Тем с душой бы колотила?
Кульбач: Выход есть из положенья!
Под рукой вооруженье:
В доме веник и ухват,
Во дворе метёлка.
Кульбачиха: Гад!
Вот охальник, вот подлец!
Будет этому конец?
Ты, Еросим, не мешай!
Кульбач: Бабка, мир не нарушай!