Революция в виде «диктатуры пролетариата» и «власти трудящихся» оказалась несостоятельной. Для подавляющего большинства людей эта ложь оказалась очевидной. Справедливости ради надо сказать, что в советской системе было кое-что достаточно ценное. Да, общество было и оставалось тоталитарным, насквозь пронизанным революционной коммунистической идеологией. Но уже в последние пару десятилетий существования СССР этот тоталитаризм был отчасти закамуфлирован, а отчасти сглажен, смазан, размыт. Чудовищная карма периода ленинско-сталинского геноцида и доносительства была во многом искуплена испытаниями Великой Отечественной войны. А в последующих поколениях советских людей вновь стали проявляться генетически заложенные лучшие качества духа славянских наций. Этому способствовал и, как это ни парадоксально, так называемый моральный кодекс строителей коммунизма, имевший статус духовного ориентира советского общества. Идеология «верхов» должна была выглядеть респектабельно, и в их среде не смогли придумать ничего лучшего, чем взять за основу этого кодекса Христианские заповеди. Этот документ имел как бы формальное значение. Мало кто воспринимал его всерьез, как, впрочем, и Конституцию, Основной Закон СССР. Тем не менее, это устраивало всех, придавало стабильность обществу и относительную «уверенность в завтрашнем дне».
Однако, более честным, правдивым и справедливым было другое критика системы капитализма. Хотя она и являлась неотъемлемой частью коммунистической идеологии и идеологической войны с Западом, необходимой составляющей советского варианта революции, тем не менее она выявляла действительные язвы и пороки системы капитализма. Коих, не смотря на всю привлекательность этой системы для поздних «совков», не могло не быть. И всей этой мути мы по горло нахлебались на осколках СССР в лихие 90-е.
По большому счету, между капитализмом и так называемым социализмом разницы нет. Социалистическая революция это доведенное до абсурда продолжение буржуазной революции. Принципиальное отличие якобы в том, что при капитализме основные средства производства в государстве сосредоточены в руках относительно малого количества частных собственников. Тогда как при социализме они являются общенародной собственностью. Вот этот последний постулат коммунистической пропаганды (как и все, что касалось внутренней политики СССР) оказался ложью. Равенство в понятиях «все вокруг колхозное» и «все вокруг мое» допускалось только в песнях. На деле те же колхозы принадлежали государству, как и вся «общенародная» собственность. Но что такое государство? Государство не безлико. Оно представлено, прежде всего, первыми лицами, потом вторыми, третьими и т. д. То есть, номенклатурой. Главными кадрами. «Кадры решают все», говорил Сталин. И был прав. Они все и решали. Прежде всего их волновал главный вопрос как не обидеть себя, свои семьи, свои кланы. И не обижали. То есть, при малейшей возможности обращали «общенародную» собственность в свою, «кровную», ничем не отличимую, по сути, от частнокапиталистической. Сталин сам «позаботился» о том, чтобы идейные ленинцы, революционеры-бессребреники не путались под ногами. Мумию Ленина в мавзолее и революционные идеалы оставили для того, чтобы дурить головы народу. А среди номенклатуры закономерно возобладали весьма приземленные настроения.
Тащить «в свою пещеру» все, что плохо лежит, в принципе, желание естественное. «Шкурное» чувство частной собственности заложено в натуре человека. А был ли ты первым секретарем одной из азиатских ССР, на «шалости» которого Сталин закрывал глаза, был ли ты руководителем «народной» Румынии Чаушеску (имевшим дворцы и богатства, которым могли бы позавидовать некоторые короли и принцы) или каким другим «ответственным» кадром это уже второстепенные вариации.
Тащить «в свою пещеру» все, что плохо лежит, в принципе, желание естественное. «Шкурное» чувство частной собственности заложено в натуре человека. А был ли ты первым секретарем одной из азиатских ССР, на «шалости» которого Сталин закрывал глаза, был ли ты руководителем «народной» Румынии Чаушеску (имевшим дворцы и богатства, которым могли бы позавидовать некоторые короли и принцы) или каким другим «ответственным» кадром это уже второстепенные вариации.
В любом случае и «верхи», и «низы» занимали свое положение. А, значит, между капитализмом и социализмом принципиальной разницы нет.
Первая мировая война и революционные потрясения не образумили Европу. Желание лучшей жизни за чужой счет не рассеялось за полтора десятилетия, прошедшие от заключения Брестского мира. «Низы» Германии жаждали получить, наконец, светлое будущее. А правившие «верхи» не смогли ничего противопоставить агрессивным обещаниям Гитлера это будущее предоставить. Национал-социализм стал как бы запоздалым продолжением германской революции. И типичной разновидностью социализма.
Всякая революция это этап, очередной апогей бездуховности. И жуткий эксперимент дьявола в создавшихся «благоприятных» условиях.
А обстановка в Европе первой трети XX века была настолько благоприятна, что дьявол сумел реализовать одновременно две модели социализма, расположенные практически бок о бок, разделенные всего-то границами одной страны. И если в СССР восторжествовал социализм с коммунистической идеологией, то по другую сторону Польши он имел «ореол» национального превосходства. По замыслу дьявола эти две системы должны были схлестнуться в смертельной схватке. И та, которая окажется сильнейшей, должна была распространить свое влияние на весь мир.