Они стояли под низкой корявой березой и слушали, как несколько десятков голосов поют у костра:
А и думские бояре испужалися,
Да по царским залам разбежалися,
Возговорил сам батюшка - православный царь:
"Ермак во беде сидит, бедой крутит,
Еще что нам над Ермаком делати?"
Ни един князь ответу не дал,
И во всех винах прощал его,
И только Казань да Астрахань взять велел...
Песня кончилась. Крыков стоял неподвижно, точно все еще слушая, потом сказал:
- Вот оно как, Сильвестр Петрович... Казань да Астрахань взять велел, - всего и делов!.. Мужику-казаку... Славная песня...
Он улыбнулся доброй открытой улыбкой и позвал:
- Пойдем, что ли?..
У костра на дерюжках и плетенных из веток подстилках лежали трудники, те самые, которых не так давно изловил в придвинских лесах поручик Мехоношин, хлебали из деревянных мисок жидкую пустовару-кашицу, закусывали черствыми шаньгами. Молчан, заросший до самых бровей бородою, не ел - сидя у пенька, посасывал трубку-самоделку. Никто не поднялся, хоть все и видели - идут капитан-командор с Крыковым. Били комаров, жевали, помалкивали.
- Здорово, трудники! - сказал Сильвестр Петрович.
Мужики ответили нестройно. Иевлев вынул из кармана трубку, набил табаком, попросил огонька. Ему подали уголек из костра. Молчан издали смотрел на него блестящими, немигающими глазами.
- Чего ж воров-то нет? - спросил с укором седой мужик. - Сулили, будут воры вскорости, мы свое дело со всем поспешанием сделали, а воров-то и нет, нейдут. Испужались нашего брата?
- Видать, испужались! - ответил Иевлев, с удовольствием слушая мужика.
- Цепей наших тайных испужались, - сказал другой мужичок с лукавым и умным взглядом маленьких глаз. - Куды ж!.. Разве ж кораблю наши цепи одолеть - железные-то, кованые...
- Как вдарится об цепи - сразу и потопнет! - сказал плечистый мужик с бледным лицом и рваными ноздрями, выглянув из-за костра. - На совесть столбы поставлены, не шутили - копали...
Иевлев всмотрелся, спросил:
- А тебе за что ноздри рвали?
Мужик ответил не сразу:
- Весел был в молодых годах, соврал слово, вот и заплатил...
Седой перебил:
- Ты, господин, лучше нас не спрашивай, кто да за что. Не к чему!
- Оно верно, что не к чему! - сказал Молчан. - Пойдем лучше вертлюги смотреть, как что поделано!
Он поднялся, хлопнул по щеке ладонью - убил комара, не оглядываясь пошел вперед. В кустарнике Крыков догнал Молчана, они о чем-то быстро заговорили. Сильвестр Петрович шел сзади, опираясь на палку, думал: "О чем им говорить?"
Миновали батарею, солдаты сделали Иевлеву на караул; Сильвестр Петрович оглянулся - пушки были поставлены хорошо, с реки их не увидишь, а пушкарям удобно бить с бревенчатого помоста. Молодец Резен, и тут распорядился с толком...
Машина - натягивать сторожевые цепи через реку - была тоже поставлена тайно, среди низкорослых сосенок и елей в неглубокой яме, чтобы воровские корабельщики не видели, как начнут наматывать на барабан цепи и тем готовить гибель кораблю. И сам берег здесь был укреплен вкопанными бревнами, чтобы не осыпался и чтобы не выворотились вертлюги с барабаном...
- Ладно сделано! - сказал Иевлев, поколачивая тростью по бревнам. Кто ставил? Резен?
- Инженера не было тут! - ответил Молчан. - Инженер только подручного своего присылал - барабан ставить цепной да рычаги к нему. Все прочее сами поделали. Вот у нас мастер - Кузнец, он и сработал.
- Сдержит корабль? - спросил Сильвестр Петрович.
Федосей вышел вперед, обдернул на себе рубаху, ответил не спеша, рассудительно:
- Смотря как ударит! Да ништо, на кое время любой корабль сдержим, а тут пушки зачнут палить, вы с крепости каленым ядром приветите, пушкари отсюдова. У них на Марковом батарея ныне добрая: и мортиры поставлены, и гаубицы пальнут. Не жук чихнул.