Фрюша почему-то застеснялась Ну, я же работала продавцом и сдачу в уме считала, а потом проверяла на кассе
А чё ты там про двенадцать лет говорил? Измерял? Озабоченный!!
Измерял
И сколько он у тебя был в 12 лет?
Столько и был
Чё ты врёшь-то! В двенадцать лет у тебя была писюлька, ты ещё ребёнком был, в каком классе?
В пятом
Хочешь сказать, что вот с такой елдой летом купался?? Девочки в обморок не падали?!
Я же в трусах, не голый
А он у тебя в трусах прям не вставал?!
Ну, немного меньше
Вруша! Ой врушааа! она качала головой и улыбалась.
* 1дюйм=2,54 см
Глава 4. Онанист
Считал пороком онанизм,
А он спасал тебя от боли,
Но истощался организм
Когда рукам давал ты волю.
Когда по десять раз на дню,
Дрочил ты хуй, а то и боле,
И всю фантазию свою
Ты подчинял единой воле.
Какие яркие картины,
Твой воспалённый мозг являл,
Где много раз и много женщин
Ты, с наслаждением ебал.
Гоша онанист со стажем, превышающим трудовой на двадцать три года. Трудовой тридцать один год. Конечно, воспоминания пятидесятичетырёхлетней давности, когда тебе всего три годика, окутаны почти непроницаемым молочным туманом, но некоторые эпизоды рельефны и отчётливы так, как будто вчера это было.
***
В яслях полдень. После обеда и прогулки, старшую группу укладывает на тихий час воспитатель. Молодая, красивая и слегка полноватая женщина, улыбаясь и наклоняясь к ребятишкам, ещё не отошедшим от беготни, гладит их, тихо что-то напевая. И дети, один за другим успокаиваются, засыпают. Вот она стоит в лучах летнего солнца у окна веранды и осматривает детей; все ли спят? Её взгляд задерживается на Гоше.
Гоше три года, глаза закрыты и кажется, что он спит, но Людмила Романовна хмурит брови. Мальчик, сквозь прикрытые, но не плотно веки, наблюдая за воспитателем, видит, как она, повернув голову, всматривается в него и идёт к нему. Гоша замирает и дышит ровно, как будто спит. Она подходит и наклоняется. От неё пахнет молоком, хлебом, солнцем и ещё чем-то; этот запах волнует и вызывает беспокойство (может быть у неё были месячные). Она приподнимает край одеяла, высвобождает его руки и, уложив поверх одела и, поправив его, выпрямляется. Она стоит и прислушивается к его дыханию. Потом, осмотрев ещё раз спящих детей и, тихо ступая между кроватками, выходит на улицу.
Гоша лежит, не открывая глаз, и ждёт. Людмила Романовна не возвращается и он, раздвигая руки, прячет их под одеялом. Левой рукой, оттянув резинку трусиков, просовывает туда правую и прикасается к писюльке. Трогая указательным пальчиком крайнюю плоть и раздвигая её, касается уздечки и начинает медленно, круговыми движениями, водить пальчиком по головке. Эти касания и эти движения доставляют наслаждение, от уздечки сладкая истома захватывает весь низ живота, сжимая и втягивая яички, и жаркими волнами подкатывает к горлу.
Гоша улыбается и засыпает.
С возрастом, вполне невинное занятие, явившееся следствием интенсивного выделения смегмы и упущением матери по части гигиены ребёнка, переходит в другую стадию.
Я, этот день осенне-ясный,
Декады первой сентября,
Запомнил, будто день вчерашний;
Знать в память врезался не зря.
Дрочил я, чуть ли не с пелёнок;
Годков так эдак с четырёх,
Нет, нет, невинный был ребёнок
Порнушных я тогда не видел снов.
Порнуха сниться стала позже,
Когда я в первый класс ходил,
Когда нас, Пашка Штейн, однажды
По этой теме просветил.
Белёсый тощий долговязый,
Ухмылку не сотрёшь с лица;
Курил, ругался; но не грязно
И рос, конечно, без отца.
Учился в пятом классе Пашка,
Большооой для нас авторитет,
А мы, всего-то первоклашки
Идём вдоль улицы в конец
Деревни. Бабье лето.
Комбайны полем рожь стригут,
Но разговор идёт про это
И нас комбайны не влекут.
Вопрос серьезный задан Пашкой:
«Откуда взялись мы на свет?»
Был смело Вовкой дан ответ
«Я в огороде найден мамкой».
У Пашки рот, аж до ушей!
По ходу: «Здрассьте» тёте Зине,
Серёжка буркнул поскромней
«Купила мамка в магазине».
А я молчал, и выдал Пашка
«Ну ладно, слушай ребятня:
У ваших мамок между ног,
Есть волосатая мохнашка,
Пизда, по-русски говоря,
В пизду засунул хуй папашка,
Слил молофью в пизду мамашке,
Из молофьи вы появились,
У мамки были в животе,
Росли, росли, потом родились»
Мы шли, подавленно молча;
Соприкоснувшись тайны рода;
А Пашка задал стрекача,
Умчавшись пулей за подводой.
Таким вот образом открылась Гоше самая жгучая тайна детства.
А потом были подслушанные от старшеклассников похабные анекдоты, в большинстве своём про Вовочку и Мари Ванну училку. Было подглядывание в дырочку девчачьего туалета и забелённые окна женской бани.
Ещё запомнился один весенний день, ему было лет четырнадцать. В тот день он дрочил одиннадцать раз и сперма текла и текла и текла.
В армии было не до того и за два года службы он дрочил всего раз десять.
После армии женился не сразу и дрочил, как только появлялась рвущая боль в паху.
Обычно это происходило на восьмой день воздержания.
Когда женился, даже всплакнул, проснувшись ночью. Тогда он думал, что онанизм ему больше не нужен раз есть всегда под боком жена. А всплакнул, потому что за двадцать четыре года прикипел и даже слился со своей порочной (как он тогда думал) привычкой. Но не спроста видимо говорится: привычка вторая натура.