Великий мастер вышел из зала через ту же потайную дверь, в какую входил. Слева по коридору располагался его кабинет. Сняв черную накидку, повесив ее в шкаф, он сел за стол, на котором были навалены десятки бумаг. Рутина забирала большее количество времени, и мириться с этим получалось непросто.
Он откупорил бутылку и налил вино. Разбавил его водой из графина предстояло еще много работы, и необходимо было поддерживать живость ума.
Через минуту в дверь постучали коротко и резко.
Да?
Дверь приоткрылась, и в проеме появился послушник.
Что случилось, Смити? спросил мастер. Ты чем-то взволнован?
Ничего, господин, ответил послушник и опустил большие глаза.
Держался перед великим мастером он неуверенно, немного сгорбившись. Был невелик ростом, безумно бледен. Пухлые губы, которые так не к месту прилепились к пустому невыразительному лицу, были беспокойны.
Сколько раз тебе говорить, Смити, не надо называть меня так, великий мастер был готов рассмеяться, но сан требовал сохранять невозмутимость. Какой я тебе господин? Мы все здесь братья, он изобразил строгое лицо. Ты присутствовал на позавчерашней службе? Тогда я, по-моему, объяснял, что значит братство, мастер отхлебнул вина. Ну что ты молчишь, Смити?
Я хотел бы поговорить с вами о краеугольном камне.
Великий мастер посмотрел на него как на сумасшедшего.
Опять ты за свое! Что же такое! Камень всего лишь легенда, глупая сказка, чтобы вера толпы опиралась на что-то ей понятное, он улыбнулся, голос его смягчился. Ты состоишь в братстве с малого возраста. Я помню тебя таким открытым миру. Слишком глубоко в тебе засела вера в несуществующее. Ты должен научиться мыслить по-взрослому. Камня нет, как нет ни рая, ни ада, ни прочей чепухи. Это все сказки для толпы.
При всем уважении, великий мастер он существует! сказал Смити, и в голове его мастер заметил проблеск гнева.
Не обманывайся, мальчик, это тебя погубит.
Смити шагнул вперед и склонился перед великим мастером.
Благословите, прошу.
Благословляю, мастер перекрестил его затылок. Но предупреждаю тебя о том, что ты отходишь от истины. Мне тяжело видеть, как мои братья бродят в тумане, не умея отличить правду от лжи.
Я стараюсь, покорно ответил Смити.
Я помолюсь о тебе.
Спасибо, великий мастер.
Ты ничего больше не хочешь мне сказать? спросил мастер. В твоих глазах я вижу страх и любопытство. Скажи, что тебя гнетет.
Все хорошо, мастер, напрягшись, вымолвил Смити.
Дорогой мой друг, не стоит скрывать того, чего ты боишься. Только скажи и мы вместе найдем выход.
Смити только пожал плечами. Великий мастер нахмурился:
Я не видел тебя на сегодняшней службе. Чем ты был занят?
Помогал брату Сове в освоении писания.
Мастер испытующе посмотрел на Смити.
И как успехи?
Он очень способный, быстро ответил Смити.
Ну, хорошо, заключил мастер. Можешь идти.
Смити, после того, как вышел от великого мастера, был не в силах сдержать гнев. В сердцах он обвинял мастер в глупости и безверии, винил во всех грехах. Смити поражался словам своего наставника, и ненавидел его.
Немного успокоившись, он вновь принял благообразный вид, пряча мысли за бесстрастным лицом.
Выйдя в зал, где проходила служба, он взглядом нашел брата по прозвищу Сова и позвал его. Сова подошел.
Смити взял его за локоть и отвел в сторону, чтобы их разговор никто не услышал.
Сможет ли Сова свершить правосудие? наклонившись к его уху, шепнул Смити. Время пришло.
Когда-то за такие слова можно было тут же лишиться головы!
Когда-то, улыбнулся Смити, но не сейчас.
Я могу сделать все, что ты пожелаешь. Убить значит, так тому и быть.
Это хорошо, сказал Смити. Только, я не хочу, чтобы это выглядело как убийство. Пусть это будет несчастный случай скажем, старика ударит инфаркт, и дело с концом!
Не понимаю, зачем все это нежности, Сова сделал недовольное лицо. Я могу сейчас же уничтожить всех мастеров, они испарятся, и ни следа от них не останется. Неужели ты этого не хочешь?
И да, и нет, Смити покачал головой. Они достойны смерти, я знаю это, но разве могу я их к этой смерти осудить, черт возьми!
***
Когда за послушником закрылась дверь, мастер посидел еще некоторое время в задумчивости, отпивая из бокала вино. Он и не заметил, как день склонился к вечеру, и в комнату медленно пробралась темнота.
Шум толпы, разгуливающей по улицам, прорывающийся через приоткрытое окно, напоминал треск поленьев в костре. Он успокаивал и усыплял.
Шум толпы, разгуливающей по улицам, прорывающийся через приоткрытое окно, напоминал треск поленьев в костре. Он успокаивал и усыплял.
Поработав еще немного, великий мастер встал из-за стола, нашел в шкафу куртку вечером становилось холодно, оделся, вышел из церкви и медленно побрел домой.
Путь не был долгим. Только ветер неприятно бил в лицо моросящим дождем.
Дом встретил его скрипом старых половиц. Великий мастер жил один в маленьком одноэтажном домике, с небольшой кухней и тесной спальней.
Сняв куртку, он разогрел ужин и устроился на диване. В бокале вновь оказалось вино, теперь уже неразбавленное. Глаза мгновенно начали слипаться. В полудреме мастер положил голову на подушку и крепко уснул.