Вот это как раз она и звонила. Лянка (ну, то есть Милана тогда еще) подпрыгнула и посмотрела в мою сторону. Ну, я не такой дебил, конечно, чтобы с мамой говорить: сразу поставил на беззвучный, типа я на уроке и не могу ответить. Сунул проклятую мобилку обратно в карман, а Милана смотрит на меня и вот не могу сказать, что очень ласково смотрит. Даже плакать перестала.
Я внушаемый тип: от таких взглядов сразу чувствую себя какашкой.
Это мама звонила, зачем-то говорю ей.
Шпионим, да? спрашивает она. Выслеживаем?
Да не, растерялся я. Да ты что просто шел мимо, короче, и это самое
А теперь просто иди мимо обратно.
Так мне и надо было сделать.
Но если бы я так сделал потом ничего бы не было. Наверно, я это почувствовал, и потому застыл, как пень.
Марк БарАнович, говорит она. Вам особое приглашение надо? Глухой, да?
Да уйду я, говорю. Вот только хотел спросить
Давай потом, а?
Давай. Вот только ты это Все хорошо?
Не твое дело.
Да знаю, что не мое Но, может, я это помочь могу?
Она посмотрела на меня как-то так странно, длинно, будто это и не она вовсе. И тихо говорит, я еле услышал:
Просто родаки у меня козлы.
Родаки? говорю. И стою, как дебил.
Тут она встала:
Вот правильно папа говорит про ваш народ, что вы любого задолбаете. Всю душу вы выймете
Прибавила матюк и ушла. А я вначале не понял какой это «наш народ»?
И потом, когда понял, даже не обиделся, а наоборот смешно стало. Смешно и кисло. Потому что это правда и про маму мою, и про бабушку Зосю Абрамовну, которая как прилипнет со своими историями, так и не сбежишь до ночи И вот, оказывается, про меня тоже. И на кликуху я не обиделся, потому что давно привык: в какую школу ни попаду быть мне Марком БарАновичем. Ничего умнее придумать не могут
Но с Милявкой-Малявкой я все равно не разговаривал месяца полтора или два. Не уверен, что она заметила, но мне пофиг. Видно, не купили ей какой-нибудь стопицотый айфон или айпад, а я повелся.
3.
Потом пришла весна, и я загрустил. Я всегда смурной хожу, когда весна начнется. Чего-то эдакого хочется, потрясающего, хоть и знаешь, что все будет, как всегда, и даже еще как это сказать еще всегдее? Еще обыкновенней, в общем.
Вот когда мне было лет семь или восемь, когда я еще до педалей не доставал на большом велике, тогда были походы, было Синее Озеро и был папа, который просто папа, а не Гена, Шура, Майк и так далее. Он и сейчас где-то есть, только не у меня. Они всегда с мамой ругались, но это я запомнил просто, как какие-нибудь сражения по истории. А то, как было ярко и свободно, и какое было холодное Синее Озеро, и как странно было бегать голышом, хоть ты уже не карапуз и в школу ходишь, и как чернели горы в сумерках, и как пахло чем-то щекотным, от чего горло твое само кричало, отдельно от тебя, это я помню внутри, будто во мне все это было, как фильм в компьютере. Оно до сих пор во мне, только все больше гаснет, уходит куда-то, откуда его фиг достанешь
Вот и сейчас. Все так ярко, зелено, солнце палит, как бешеное а внутрь меня не попадает, будто там пыль не протирали сто лет. Хочется сбежать на край света, а в этом Регионске куда сбежишь? Он весь плоский, как стол ни гор, ни ущелий, ни даже оврага какого-нибудь. Только в одном месте горка над рекой, невысокая, как прыщик, но хоть что-то. Конечно, там парк сделали с разным громким музоном, но если пройти чуть подальше музона почти и не слышно. Там еще березки всякие растут, и трава по пояс, и если сильно постараться можно внушить себе, что ты снова на Синем Озере.
Вот туда я и повадился сбегать. До уроков, после уроков и, честно говоря, во время уроков. Прикольно валяться там в траве, тупить вконтакте и думать, что ты пропал для мира, и никто тебя в этих зарослях не найдет. Или смотреть сквозь березки на реку и думать, что это Синее Озеро, и сейчас ты рванешь купаться голышом. Река илистая, заросшая, фиг выкупаешься, а голышом мне жутко хотелось побегать, но я так и не решился. Попалят еще, подумают, что извращенец
В общем, эта горка стала чем-то вроде моего тайного места. Привык я к нему больше, чем к дому. (Дома-то у меня нет. Что это за дом, если на год-полтора?)
И представьте: каково же было мое удивление (так говорят в книжках, да?) короче, представьте, что я почувствовал, когда увидел на той самой лужайке, в той самой траве угадайте с трех раз кого?
Майка? Борю Борсука?
Не-а. Милану Виндау собственной персоной!
Я вспугнул ее, как зайца, и она выпрыгнула из травы ну, в смысле, лежала там и подхватилась, когда услышала мои шаги. Ту самую ложбинку облюбовала, что и я, ну надо же!
Кто из нас больше удивился не знаю. Наверно, я. Или она.
Опять шпионишь? говорит мне.
Тут я обозлился.
Это у тебя пунктик, да? говорю. Что за тобой все шпионят, и ты как пуп земли? Мания преследования называется, паранойя, говорю. Тебе санитаров надо. А это, между прочим, мое любимое место.
Какое? То, где санитары?
Очень смешно!.. Вот это, где мы стоим с тобой.
Ты перепутал, говорит. Это мое любимое место. Я прихожу сюда побыть одна, так что вали отсюда, понял?