В отличие от него самого, его родители за него уже определили ему судьбу.
Барон дОбюссон как участник войны за Мантуанское наследство, не терял надежд, что его сын выберет служивую стезю. В Туре он нанял ему самых искусных учителей фехтования, познакомил со своими старинными друзьями по оружию, дослужившихся до высоких званий и Франсуа часто наведывался в их части.
Мать же довольная тем, что сын будет учится, а не служить, и чего доброго не воюет, твердо была уверена, что и дальше будет так же продолжаться.
Если в определении судьбы их сына взгляды расходились, то аббат Витербо убедил их в том, что для него нужно скопить денег; урезать траты настолько, чтобы вообще не тратить ни на что лишнее, тем более в неурожайный год.
В этом году по подсчетам аббата доходы должны были составить примерно двенадцать тысяч, если конечно цены не поднимутся. Размышления об этом вызывали у барона воспоминания: как он из года в год расходовал как истинный дворянин без оглядки, что сейчас его очень огорчало что, не может обеспечить сына состоянием даже в пол сотни тысяч.
Впрочем дОбюссону младшему, не так уж еще много лет, чтобы что-то иметь, а кое-какая сумма для него все же имелась, вложенная в нотариальную контору мэтра Марсена, в Париже, имя которого он с трудом вспомнил и нужно было долго копаться в архиве, заваленном разными бумажками, чтобы найти расписку. Дабы убедиться, правильно ли он вспомнил, да еще долго потом подсчитывать сколько за все эти годы набежало по процентам.
А вообще барон дОбюссон был дворянин средней руки и его сыну предвиделось безбедное существование. Как будто что-то имелось за душой и у деда Франсуа, тихо проживавшего вместе с ними и со своей дочерью, его теткой.
Такими заботами жило семейство в году 1705 от Рождества Христова, спокойной и размеренной, как метко определяется одним словом провинциальной жизнью, за многие времена мало чем изменяющейся.
И конечно же вечером день завершали в задней зале, собираясь вокруг стола за чашкой чая, когда можно хорошенько обсудить дела и вообще побеседовать за игрой в карты или лото; если лото то «кричащим» был обычно аббат Витербо, даже в такое затруднительное из-за игры время, умудряющийся что-то рассказать, так вот и в этот вечер, так круто прервавший их спокойную размеренную жизнь аббат Витербо рассказал или почти уже рассказал версальскую сплетню или даже анекдот, как к ним подошел Бертон и с извинениями прервав разговор, сообщил:
Приехал какой-то господин, имя отказался назвать, просит принять.
Проси. сказал ему сразу же оживившийся барон, обрадовавшийся, что к нему хоть у кого-то нашлось дело.
Бертон вышел и через некоторое время вернулся вместе с Рено, сразу же обратившем на себя пристальное внимание. Что могло быть у этого человека подошедшего к ним ближе, с усталым видом, лениво поклонившийся им в легком движении и очень серьезно глядящим на них в глаза каждому?
Прервал воцарившуюся на минуту тишину, тепло поприветствовавший гостя и пригласивший к столу, садиться, аббат Витербо.
Рено вместо этого подошел к столу, чтобы выложить из-за пояса пакет прямо на карточки лото перед бароном.
Не спешите вскрывать, это не письмо.
А что же здесь?
Завещание месье Жоффруа де Жонзака.
Но ведь я не нотариус, чтобы хранить чужие документы, добродушно сказал барон дОбюссон, которому произнесенное имя ни о чем не говорило.
Вы его наследник.
Вы его наследник.
Произнесенное произвело на окружающих сильное впечатление, вызвавшее среди них заметное оживление. Даже барон и тот стал как будто что-то припоминать
Тогда позвольте узнать, почему господин Жоффруа де Жонзак решил передать этот документ мне? Почему не передал на хранение своему нотариусу? излишне спросил барон дОбюссон, стараясь не подать вида своей радости.
Все дело в том, что люди, умирая, всегда спешат.
Сказанное Рено никого не натолкнуло ни на какую другую мысль относительно смерти, кроме как на мысль об открывшемся наследстве. Его все-таки усадили за стол и он рассказал все, что знал о состоянии наследства покойного. В основном он говорил только об очень доходных земельных виноградниковых владениях, где часто бывал.
Когда стало очень уж поздно, аббат Витербо заметил об этом, окончив затянувшуюся беседу, первым поднявшись из-за стола. Вслед за ним стали расходиться все остальные, радостно возбужденные после беседы. Барон дОбюссон задержался, давая Бертону относительно гостя указания и поэтому Рено представилась возможность поговорить с ним наедине:
Господин барон, мне нужно вам кое-что сказать.
Бертон, поняв что он здесь лишний удалился выполнять распоряжения.
Все дело в том, господин барон, сделал Рено паузу, что по дороге к вам у меня возникли кое какие затруднения
Я все понимаю, что вы хотите сказать господин
Себастьян Рено. Так вот господин Себастьян Рено говорит, что вы ничего не понимаете, с улыбкой продолжил говорить он. По дороге к вам у меня возникли затруднения совсем другого рода. рывком вынул из ножен шпагу и показал. Здесь кровь троих человек. И еще: о том что я привез документ вам, уже знают, за мной проследили. Так что я советую вам бросать все и скорее поезжать в Париж.