Голубятня эта и до сих пор стоит, и белые голуби по-прежнему вылетают из неё.
Каждое утро хозяин выпускал голубей, и они до заката скользили по небу, и мне тоже хотелось иметь крылья, чтобы взмыть ввысь и последовать за ними.
Однажды я завернулась в белую прозрачную штору, висящую у открытого балкона, и представила, что это крылья.
Я закрыла глаза. Лёгкий весенний ветерок, веющий с балкона, обдувал меня.
Вдруг мои ноги начали отрываться от деревянного порожка у балкона, я постепенно, плавно стала подниматься в воздух, взмахивая крыльями
Вот я уже за краем балкона, лечу над зелёным морем кустарников, оглядываясь на окна нашей квартиры на третьем этаже в серой кирпичной пятиэтажке «хрущёвке».
Белые голуби уже совсем близко, я вижу их кроткие чёрные глаза-бусинки, поджатые грубые лапки с коготками и маховые перья
Видение уплыло.
Я снова стояла у балкона, завёрнутая в белую занавеску. Но тогда я не поверила, что это было всего лишь видение.
Просто вовремя вернулась домой.
«Никто не должен знать, подумала я, что я умею летать».
Таким был мой маленький раёк.
Глава пятая. Отправляясь в плаванье
Отца я знала мало: он ушёл в другую семью, когда мне было три года. В другой семье он произвёл на свет мою единокровную сестру Олю.
Отец приезжал к нам по выходным.
Часто он, приезжая, захватывал с собой видеокамеру и снимал меня на неё.
Он всё время смеялся, шутил, играл со мной в разные игры, учил меня делать бумажные самолётики.
Мы с ним ходили в Терлецкий лесопарк, частенько к нам присоединялась мама, особенно после того случая, как он уронил меня в пруд.
А произошло это вот как.
А произошло это вот как.
Мы с ним стояли на песчаном берегу пруда, и он, шутя, спросил:
Хочешь отправиться в плаванье?
Нет, подумав, ответила я.
Точно? отец подмигнул мне.
Точно, точно
Вдруг отец взял меня на руки и стал раскачивать над самой водой.
Море волнуется раз! произнёс он со смехом.
Мне стало весело, у меня поднялось настроение. Я махала руками и ногами, имитируя плавательные движения на руках у отца.
Море волнуется
Внезапно я почувствовала, что нахожусь в воздухе, а через секунду услышала всплеск, и я очутилась по пояс в прохладной воде.
Я, слегка растерянная, сидела в воде рядом с берегом.
Мне не было больно: вода смягчила удар о дно.
Надо мной склонился отец и протянул мне руку.
Не ударилась? спросил он.
Я помотала головой.
Тогда идём домой сушиться будем.
Дома я рассказывала, что пустилась в плаванье.
Глава шестая. Расправа над куклами
Я не любила кукол.
Эти резиновые и пластмассовые игрушки в виде девушек и детей со слащавыми и бестолковыми лицами вызывали у меня какое-то иррациональное отторжение.
И мне не нравились резина и пластмасса она плохо пахли.
А куклы были сделаны именно из этих зловонных материалов.
Из-за того, что я ненавидела кукол, родители мне их не дарили.
Но куклы у меня всё же были купленные ещё задолго до моего рождения или подаренные какими-нибудь мамиными друзьями и знакомыми, плохо знавшими мои предпочтения.
Сначала я пыталась заставить себя играть в куклы.
Я наряжала их, укладывала спать с собой рядом, но чувство иррационального отторжения вскипало в моём подсознании, когда я видела эти неподвижные искусственные лица с пустыми глазами.
Я шмякала кукол об пол, выкручивала им руки и ноги, а иногда и головы, если хватало сил.
Бабушка, наблюдая мою очередную расправу над какой-нибудь куклой, говорила:
Что ж ты над ней измываешься, садистка? Она у тебя уже орёт и плачет! Вот фашистка-то
Фашистка? удивилась я, услышав новое слово. А что это?
Фашисты во время войны над людьми издевались, объяснила бабушка. Это изверги.
А, махнула я рукой и в очередной раз стукнула со всей силы куклу об пол. Ну, они людей мучили. А это кукла. Она не орёт и не плачет. И ничего не чувствует.
Всё равно оставь ты эту несчастную в покое. Чего ты её бьёшь?
Я не люблю кукол!
Все девочки любят, а ты нет
Нет! Фу, дурацкая кукла! Гадина! я пинала куклу.
Не любишь не играй, а бить и издеваться-то зачем? спросила бабушка.
Нечего ей тут быть
Ну, подари её кому-нибудь.
Никому не подарю!
Какое бы отторжение я ни испытывала к куклам, а дарить кому-то что-либо я ни в коем случае не хотела.
Жадность пересиливала мою нелюбовь к куклам.
Я готова была хранить вещь, которая абсолютно мне не надобилась, но когда её требовалось выбросить или отдать, мне становилось её жалко.
Я перепрятывала эту вещь с приятной мыслью о том, что она никому не досталась, она не валяется на помойке, она моя, и только моя.
Глава седьмая. Как стать птицей?
Я любила слушать сказки и песни, записанные на кассету, которая вставлялась в магнитофон.
Я подолгу сидела у магнитофона, крутила одни и те же сказки и песни, пробовала и сама подпевать.
Иногда я плясала под эти песни и прыгала по квартире.
«Медленно минуты уплывают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди.
И, хотя нам прошлого немного жаль,
Лучшее, конечно, впереди»
Эта всем известная мелодия из мультфильма о крокодиле Гене, Чебурашке и их друзьях, приводила меня в особенный восторг.
Я прыгала, бегала и смеялась, слушая эту песню по десять раз подряд.