А Нина Владимировна, вынужденная исполнять свои педагогические функции летом, пребывала сегодня в настроении, едва ли не худшем, чем у Димки с утра. Она внимательно оглядела трудовой отряд и незамедлительно последовало замечание:
Леонов! Почему без галстука?! Димка вздрогнул, хоть и ожидал этого вопроса. Его пионерский галстук остался дома у родителей, к бабушке он пошел без него, поэтому утром повязать ему было нечего.
Ты что, уже не пионер? продолжала Нина Владимировна. Это, кстати, легко можно устроить, и так в последнее время в пионерской организации развелось слишком много разгильдяев!
Леонов! Почему без галстука?! Димка вздрогнул, хоть и ожидал этого вопроса. Его пионерский галстук остался дома у родителей, к бабушке он пошел без него, поэтому утром повязать ему было нечего.
Ты что, уже не пионер? продолжала Нина Владимировна. Это, кстати, легко можно устроить, и так в последнее время в пионерской организации развелось слишком много разгильдяев!
Строго говоря, процент разгильдяев среди пионеров давно был величиной постоянной в пионерскую организацию уже много лет брали всех школьников подряд, кого-то раньше, кого-то позже, но сейчас математичка решила закрыть глаза на этот известный факт. В принципе, у Димы имелись особые причины опасаться Нина Владимировна Мордвинова давно за что-то невзлюбила Димку. Сам он подозревал, что все из-за разницы в звучании, вернее благозвучии их фамилий, но доказательств этого ни у него, ни у нас не было и нет.
И вот сейчас Димка молча стоял под испепеляющим взглядом учительницы, в упор смотря на чёрную пуговицу её неизменного, как мундир, синего пиджака, и вспоминал один одновременно смешной и неприятный случай, приключившийся с ним на её уроке. Как-то раз во время учебного года, отвечая у доски, он взял, да и обозначил по причине хорошего настроения треугольник латинскими буквами ЕВС. Весь класс прыснул со смеху, а Нина Владимировна пока ещё ничего не поняла. «Вот они, маленькие радости простого советского ученика», подумал Димка, а вслух начал говорить:
Возьмем, например, прямоугольный треугольник ЕВС тут класс сотрясся от гомерического хохота, Нина Владимировна взяла указку и хлопнула ей Димку по мягкому месту.
Родителей в школу! прозвучал её суровый приговор.
Родители на собраниях всегда Димку защищали, но дома ему доставалось от них сполна. Неприятнее всего было неподдельное расстройство мамы и папы, близко к сердцу принимающих все неудачи сына, этого Дима просто физически не выносил, поэтому вызовы родителей в школу являлись для него жестоким наказанием.
А ещё как-то раз один Димин и Санин, бывший уже, одноклассник, Лёша Портнов, на свою беду и на радость приятелям нарисовал на доске во время перемены квадратный трёхчлен. Именно нарисовал, а не написал. Это был большой, во всю доску, квадратный человек, с двумя квадратными руками, квадратной головой, двумя квадратными ногами и тремя, не менее квадратными членами. Чтобы никто не сомневался, Лёша начал писать над головой монстра каллиграфическим почерком:
«Квадратный трехчлен пожалуй, лу», чем заканчивалась фраза, никто так и не узнал, потому что в класс вошла Нина Владимировна. У Лёши всё всегда было как-то так, нескладно: и внешний вид, и дела, и озорство, и, наверное, даже его мысли. Конечно же, вызовом родителей в тот раз дело не ограничилось, началась настоящая травля Портнова: у него ухудшились оценки, Лешу перестали отпускать в бассейн на соревнования. А после классного собрания на тему «Почему Алексею Портнову не место в нашем коллективе» Лёшины родители забрали документы из школы.
Вот и сейчас все с некоторым опасением ждали, во что выльется праведный гнев Нины Владимировны. Но в этот раз, слава богу, гнев благополучно сменился милостью:
Чтобы сегодня же вычистил до блеска «Пионерскую»! Ты понял меня, Леонов?!
Дима упрямо молчал. «Не по годам развитый ум и ослиное упрямство вот главные отличительные черты моего сына, говаривала Димина мама во время семейных застолий, и то, и другое может ему как помочь, так и навредить в жизни».
Завтра я всё проверю! сказала Нина Владимировна и удалилась, прямая, как жердь.
Честно говоря, ей не было никакого дела до пионерских галстуков вообще и до Диминого галстука в частности. Супруг Нины Владимировны лежал дома в предынфарктном состоянии, денег до получения отпускных оставалось пять рублей с копейками, а в холодильнике был только холод и морская консервированная капуста. Просто директор школы, суровая женщина сталинской закалки, всех держала в ежовых рукавицах и учеников, и учителей. Расслабляться было никак нельзя, вмиг доложат обо всем доброжелатели, а уж испортить жизнь простому учителю, даже и завучу, директор школы мог вполне. Но Дима и остальные дети этих тонкостей взрослой жизни, естественно, не знали и не представляли, а потому продолжали трепетать, как нежные лани во время королевской охоты в европейском лесу.
Строем, но уже без речёвки, «Энтузиасты» продолжили свое возвращение с уборки. На школьном крыльце им встретился ещё один педагог, Сергей Петрович, учитель английского языка. Дети поздоровались с ним нестройным хором.