Тогда как обвиняемый представал перед судьями, чтобы выслушать приговор или иное какое решение графа и шоффенов, вершащих «Суд королевской скамьи», глашатай требовал тишины и открывал слушание следующими стихами:
Господин граф, велите,
Вас молит слуга,
Минута каждая дорога,
Возвестить
Случилось ли освятить
В полной мере ту пядь земли,
Что под суд королевской скамьи отвели?
На что граф отвечал:
Сколь озаряют солнца лучи одинаково всех:
И слуг, и господ; внимаю справедливому зову,
И властью закона вещаю: нет помех
Начать суд нелицеприятный сурово,
Что на чистом месте расположен.
Да огласит истец пред богом и людьми вину
Ответчика, и оправдается тот, коли сможет.
В соответствии с принятым решением, глашатай занимал место посередине площадки и вступал во второй раз:
Господин граф, владетель славный,
Вашей чести напомнить тут должен,
Как слуга, несущий службу исправно,
Чтобы праведный суд стал возможен,
Надо сравнить это и ваше мерила
Толстосуму и бедняку равно годны ли
Они для обмера земельных наделов,
Иначе рядиться без дела.
И с теми словами клал он на землю аршин. Граф под надзором шоффенов, измерял лежащую на земле палку, приложив конец своего «правильного аршина» к ее концу. И когда, таким образом, доказывалось ее соответствие оной, глашатай спрашивал в третий раз:
Владыка, вопросить велит мне закон:
Можно ли мерить этим аршином
Прилюдно поля спорных сторон,
Что к суду прибегнуть решили?
И граф отвечал:
Даю такое право,
И под угрозою виры13 и наказания плоти
Запрещаю неправду чинить и расправу,
Мерить велю по древним законам, известным в народе.
Тотчас же приступали к измерению делянок посредством аршина, обходя их вдоль и поперек, совершая необходимые замеры и устанавливая истинные величины полей. Когда все было готово, граф занимал свое место в суде и повелевал шоффенам огласить решение, как того требовали закон и обычай.
С одобрения мира на этом поле сейчас,
Под оком, с небес смотрящим на нас
В ясный день, начать в самый раз
Не предвзятый наш суд.
Подойдите и встаньте вот тут,
Мужи велемудрые, так же как шли вы
Друг за другом в поле не суетливо
В поисках правды; и без волокит
Пусть каждый из вас все как есть говорит,
И падет кара на вора, пока солнце стоит.
И вердикт выносился согласно большинству голосов шоффенов».
И вердикт выносился согласно большинству голосов шоффенов».
После замечания, что автор «Анны Гейерштейн» позволил себе «весьма извинительную поэтическую вольность», позаимствовав кое-что из стихотворных свидетельств «Открытого полевого суда» аббатства Корби и переместив их в «Независимые трибуналы Феме» Вестфалии, м-р Пэлгрейв указывает на необходимость исправить ряд ошибок в романе, и вместе с тем, он полностью разделяет мнение его автора, относительно действительного устройства последних названных судов. Далее он говорит: «Протоколы судейских слушаний не подтверждают бытующее мнение о творимых ими жестокостях и насилии». И тут мне должно засомневаться достаточно ли сухих протоколов заседаний трибуналов, чтобы совершенно пренебречь народной традицией, и отдать предпочтение им? Однако в следующих реминисценциях, без сомнения, содержится много такого, что заставит задуматься как знатоков древности, так и досужего читателя.
«Суд, сообщает м-р Пэлгрейв, известный своей открытостью, проистекал под бдительным «оком светила»; и приговор его, хотя и приводимый в исполнение нередко мгновенно и безжалостно, выносился основываясь на обыкновенном, историческом законодательном праве, что не так уж и странно, тем более применительно к Англии14 как это может на первый взгляд показаться.
Вестфалия согласно древнему землеустройству была разделена на округа называемые «freygraffschafften»15, в каждом из которых находился один, иногда больше, трибунал Vehmic, границы действия каковых были строго определены. Правосудие «stuhlherr»16, или лорда, основывалось на феодальном праве и по обыкновению всецело могло быть перепоручено одним лицом другому; и если лорд не желал отправлять его сам, то назначал «freigraff»17 следить за порядком в его земельных владениях. В состав суда входили «freyschoppenen», иначе «scabini»18, или шоффены, избираемые графом, и разделенные на два сословия: простых и «wissenden», или «вещих», то есть посвященных во все секреты и таинства трибунала.
Посвящение во все таинства суда происходило только на «Отчей земле» в пределах древнего герцогства Вестфалии. С непокрытой головой и связанным посвещаемый представал перед грозным трибуналом и был допрашиваем им прежде всего, он должен родиться свободным тевтоном19, и не преследоваться когда-либо по судебному решению трибунала, членом которого стать собирался. Если его ответы удовлетворяли допрашивающих, то он клялся на Святом Писании в том, что не раскроет таинств «Святого Феме» ни жене, ни детям; ни отцу, ни матери; ни брату, ни сестре; ни в огне, ни в воде; утаит их от всех существ, греющихся под солнечными лучами или мокнущих под дождем; от каждого, кто есть и кто будет меж небом и землей.
Следующее соглашение касалось прямых его обязанностей. Он клялся, что будет «сообщать впредь» трибуналу обо всех преступлениях или проступках преследуемых по имперским законам, которые доподлинно случились, или о которых он будет извещен доносителем заслуживающим доверия; и не сокроет их ни ради любви, ни из ненависти, не из-за золота, серебра или драгоценных камней. Эта клятва делала его новым «freischopff», коего посвящали в таинства суда Феме. Он узнавал пароль, посредством которого должен был распознавать других «вещих» некое символическое рукопожатие, каковым они обменивались с глазу на глаз; и уведомлялся относительно страшного возмездия, ожидающего клятвопреступника если он раскроет тайну, то внезапно схвачен будет «орудиями мести». Ему завяжут глаза, бросят лицом наземь, разрежут шею, протащат язык назад и повесят за него в семь раз выше, чем любого иного преступника. Страх ли перед наказанием, или чрезмерно крепкие неведомые тенета препятствовали нарушению клятвы, неизвестно, однако не было ни единого случая раскрытия тайн трибунала.