Наверное, она была чья-то жена, может быть, даже мать, но этого он не знал и не хотел знать. Ему только хотелось посмотреть на нее еще раз или просто постоять рядом с ней, но не слишком близко, потому что тогда бы сердце разорвалось то ли от волнения, то ли от счастья. Именно были связаны его детско-юношеские мечты, воздушные чистые и кристальные. Ей тогда было около тридцати или слегка за тридцать, а сейчас ему ровно столько, столько ей было тогда, и у него уже появилась первая седина на висках. Олег с удивлением обнаружил, что до сих пор помнит шлейф аромата ее терпких духов. Память ему возвратила сейчас даже запах ее духов, как будто эта нереальная жизнь, которой он жил, никогда не кончалась. Как будто он всегда жил двумя параллельными жизнями. В одной жизни вполне понятной земной реально земной он учился, влюблялся, работал, даже создал семью, а во второй, где-то на подсознании, всегда сияла она, как звезда, недостижимое акварельное счастье, далекое и туманное. А теперь она ехала рядом с ним совсем близко и держалась одною рукою за поручень. Тогда он смотрел на нее внизу вверх, а теперь он был на голову выше ее, но сейчас ему показалось, что он смотрел бы на нее так же. Ему захотелось подойти к ней и сказать: «Я вас помню, я вас узнал, вы жили напротив, я вас». И, может быть, даже узнать, наконец, ее имя, но что-то сжалось внутри от невозможности этого движения к ней и этой обычной фразы.
Лелик, ты! вдруг услышал Олег, и его сердце замерло. Он удивился своему мальчишескому прозвищу, потому что так к нему уже давно никто не обращался. Олег повернулся и увидел протискивающегося к нему мужчину в черном пуховике и с лицом, заросшей щетиной, в котором с трудом узнал своего старого школьного приятеля. Я даже не сразу, расплываясь в улыбке, сказал мужчина и радостно протянул ему руку для рукопожатия. Натужно Олег улыбнулся и пожал руку товарища. Хуже момента, чем этом было сложно придумать. Раньше, когда Олег приезжал в свой город, он не встречал практически никого, ему просто было неинтересно, он всегда был замкнутым, и особых друзей со школьных времен у него не было. Ну что ты, как неживой, как живешь? Куда едешь? Женат?! Как там Москва, стоит?! снова заулыбался приятель, засыпав его вопросами.
Олегу было крайне неловко, он опешил, вдруг подумав, что это может услышать она, и испугался сам своего голоса, но быстро взял в себя в руки.
Стоит, стоит, быстро ответил он, сделав свой голос проще и тише. Я в разводе, а ты как?
Да вот, еду к жене, был на заработках. Я с тобой уже не первую остановку ему, все смотрю, смотрю: ты, не ты? начал говорить он, рассказывая о своих делах. Олег остановился, люди стали выходить, и он инстинктивно оглянулся и увидел, что ее уже нет. Она вышла. Он увидел уже из окна, как удаляется ее фигура. Все та же стать, та же походка, осанка. Внутри защемило. Да, что ты! легонько хлопнул его по плечу приятель, совсем еще не проснулся, эко вас там в Москве мучат! рассмеялся он белым ртом. Ты до конечной? Может, выйдем и по пивку, а?
Нет, тихо улыбнулся Олег. Я спешу, меня уже ждут, вежливо сказал он, желая поскорее остаться с самим собою наедине.
Они проболтали до следующей остановки. Приятель рассказывал о работе, жене, о том, что уже стоит дачу и немного осталось. «Помнишь Сашку? вдруг спросил он. Умер недавно, разбился на своей иномарке. Царствие ему небесное, сказал быстро он, а потом продолжил как ни в чем не бывало рассказывать дальше».
Когда Олег вышел на остановке, помахав вслед уезжающему трамваю рукой, то почувствовал облегчение. Теперь ему не нужно было держать лицо и изображать из себя того, кем он не является. Он решил немного пройтись, чтобы освежить голову. Все это было как-то нелепо и грустно, и непонятно. И зачем она снова вот так, как мираж, появилась в его серой и суетливой жизни, неужели, чтобы исчезнуть опять? А, может, это судьба через нее пытается ему сообщить что-то важное, а он опять не может ее понять? вставали вопросы в его голове, и снег скрипел под ногами. Олег шел до ближайшей остановки, чтобы снова сесть на тот же трамвай.
Было зябко, руки мерзли, по дороге проезжали автомобили, и Олег даже не пытался увернуться от брызг из-под колес. Он шел по дороге, уже не чувствуя тяжести сумки, которую нес в руке, потому что эта тяжесть меркла по сравнению с тяжестью обрушившегося на него понимания, что он ходит по кругу и никак не может его разорвать. Он думал о том, что скоро опять вернется в Москву, и снова среда затянет его, в этой столичной круговерти он снова забудет ее, и тогда зачем, для чего была эта встреча?
Все как сильно изменилось с тех пор, когда был он подростком: его одноклассники выросли, выучились, родили детей, отрастили щетины, сделали карьеры, некоторые уже развелись и на висках поседели, а некоторых уже нет в живых. Да, все изменилось с тех пор, но при этом как будто бы ничего не изменилось. Он остановился на остановке, растерянно вглядываясь в промозглую декабрьскую пустоту, наполненную маленькими искрящимися снежинками. Снежинки тихо как будто бы нехотя опускались на землю и таяли, коснувшись земли, а те, которые были близко к проезжей части, смешивались с грязью, которую давили отъезжающие автомобили.